И теперь я, виконт Берт Муррей, сидел в охотничьем замке своего отца графа-генерала Дэвида Муррея, - место ссылки , куда он меня отправил. И читал заявление в газете, написанное моей последней невестой Оливией Лэндиг (Хармони сохранила для меня этот выпуск). "У меня трясётся рука, когда я пишу это заявление. Мистер Би, редактор, поначалу отказывался мне верить, но мне помогла служанка из дома Мурреев Кэт Нун, поручившаяся за меня и согласившаяся быть моей свидетельницей, а также религиозные чувства самого редактора сломили в конце концов его скептицизм. Я и сейчас дрожу от страха при одном воспоминании... Меня долго уговаривали ехать на смотрины к жениху - замуж мне совсем не хотелось. Я согласилась только после того, как меня клятвенно заверили в том, что у нас с молодым Мурреем общие интересы - он также увлечён музыкой и живописью, как и я. До сих пор женихи, с которыми меня знакомили как богатую невесту, смотрели на меня свысока и ничем, кроме денег моего батюшки, не интересовались. Нас с виконтом представили друг другу. Никакой аристократической надменностью от него и не пахло, когда он говорил. Мы говорили много о Моцарте, о том, как он начинал прелестным маленьким дитятей; говорили мы и о живописи - Берт даже прочёл мне свежую лекцию о новейшем способе создания картин маслом; напоследок он спел мне целую песню - такой сладостный печальный романс, аккомпанируя себе на фортепьяно. Играл он также прекрасно. Очаровательный молодой человек, подумалось мне. Одно было непонятно: почему весь разговор происходит за закрытыми дверями? Правда, мне говорили, что жених заколдован, когда представляли меня ему; но я не больно верила в эти суеверия. К тому же родители и гувернантка Бекки Крик уверяли меня, что виконт Муррей необычайно красив: стройный, высокий, чёрные кудри до плеч, огненно-синие глаза. Если он так красив, почему же он прячется за дверью? Отдав должное его музыкальному таланту, я попросила у него разрешения войти к нему в комнату. Тут голос его задрожал, и он стал уверять меня в невозможности сего шага; в ответ я заявила, что обязана видеть того, кому предстоит стать моим мужем - не с голосом же я пойду под венец, а с человеком... Под конец я стала умолять, и он не выдержал - приотворил дверь и вышел на порог. - Я здесь, мисс Оливия... - Что это?.. - громко спросила я, увидев его, а дальше я могла уже только кричать. На первый взгляд, Берт Муррей соответствовал описанию: высокий статный голубоглазый брюнет... Но в его наружности была деталь, от которой вся его красота меркла: его темнокудрую голову венчала пара длинных острых рогов, изогнутых наподобие серпа. - Берт! - вскричала графиня Виктория, появившаяся как будто из-под земли. - Берт, сыночек мой, зачем ты это сделал?! - Простите меня, матушка, - она так просила меня об этом, и я не мог устоять... - Но ты ведь знал, что она испугается... Сказать, что я испугалась - значит ничего не сказать. В смертельном ужасе я бросилась бежать по коридору, путаясь в своём кринолине с оборками. Я уже готова была выпрыгнуть в открытое окно, когда добежала до него - только бы спастись от этого страшилища, которое, я была в том уверена, сожрало бы меня, как Минотавр из греческих мифов. Но в последний момент меня подхватили чьи-то руки. Я была до того напугана, что снова закричала. Но, обернувшись, увидела, что это девушка моих лет - та самая девушка-служанка, Кэт Нун..." Эта встреча, встреча с мисс Оливией, и стала предвестием моей ссылки. [more]
Сразу после этого дождь зарядил на неделю-другую - то, что столь типично для нашего туманного Альбиона; мне не удалось приступить к работам во внутреннем дворике, как я задумал сразу же после переселения Мейми в Розовую комнату. И тогда я занялся во внутренних помещениях лепкой: благодаря моей верной фее, материалов для лепки мне также хватало. В своих мидлвудских покоях я лепил фигурки сильфид и эльфов, которыми намеревался населить цветущие лесные поляны, а также барельефы. На барельефах у меня, как правило, соколы чередовались с лицами прекрасных девушек - вернее, с лицом одной прекрасной девушки. Моей единственной. Некогда Виктор Крюс говорил, что в скульптуре я делаю гораздо меньшие успехи, чем в живописи, - но тогда, видимо, у меня не было вдохновения; ныне же у меня был избыток вдохновения - на изображения той, которую я любил всей душой. Сделал я за то время и несколько лепных деревьев и цветов. Лица эльфов я изначально задумал сделать детскими - словно то крылатые мальчики и девочки. И всё же у моих сильфид, как и следовало ожидать (я начал с эльфийских девочек) вышло большое внешнее сходство с Мейми. Я заверил себя, что это изображения Мейми в детстве, и приступил к выделыванию мальчиков-эльфов. Даже у них сразу же проступили милые сердцу черты, и я вынужден был их всех переделать. В конце концов мне удалось придать крылатым мальчикам сходство с моим собственным детским портретом, который некогда написал мой преподаватель собственной персоной. За всеми этими трудами время птицей пролетело. Успел я поэкспериментировать и с вырезанием из дерева. Первый такой эксперимент был неудачным, и я даже зашвырнул кусок дерева в угол; но уже с третьего раза дело довольно быстро пошло на лад. Над размещением моих работ долго думать не приходилось: оставалось ещё множество креплений во многих комнатах (освобождённых от оленьих рогов), на которых ещё не было картин. Только изображения эльфов я держал на полу в специально отведённых им комнатах, так как они предназначались для будущей установки их в лесу. Мейми тоже не теряла времени даром. Во время тех самых дождей она вышивала, сидя в кресле у камина, чтобы было теплее. В Розовой комнате висело несколько моих картин, которые я написал до её появления и на которых, разумеется, не было ни одного её изображения; но она была в неописуемом восторге от самих картин и, вышивая их, выражала своё восхищение. Когда у меня выдался один из редких свободных часов, Хармони продемонстрировала одну из работ Мейми - вышитый вариант моего пейзажа. Мы оба - и Хармони, и я - не могли не признать, что вышивка выполнена очень искусно и красиво. - Признаться, я так и ахнула, когда увидела, что она целый день вышивает, не покладая рук! - рассказывала мне Хармони. - Я ей сперва говорила: "Дорогая Мейми, я же просила вас не перегружать себя!" А она мне отвечала: "Послушайте меня и вы, Хармони! Во-первых, я столько делала работы гораздо тяжелее этой! Во-вторых, я просто обязана отдать должное создателям этих великолепных картин, и я не могу выразить свой восторг иным способом. Эти картины не сравнимы ни с чем из до сих пор виденного мной! Они так и блестят, так и сияют! Как будто написаны только что!" - "Может статься, они и вправду написаны только что", - говорю я и спешно прячу улыбку. "Вы знаете, кто авторы этих чудесных произведений?!" - просияла наша гостья. "У них один автор, милая Мейми", - я ответствовала. "Один?! Во всех жанрах?! Я слышала слово "жанр" от миссис Бонд, - она, кроме всего прочего, поручала мне обметать свою коллекцию картин, которой она гордилась до крайности, - это, мол, картины великих художников! А ведь ни один из тех так называемых великих не сравнится с этим... Кто же он?" - на этот вопрос Мейми я со всей возможной осторожностью ответила "Он здесь живёт". Но она всё равно смекнула: "Так, значит, создатель всей этой красоты - хозяин этого замка?!".
Это послужило мне предостережением: как только Мейми закончит работу над вышиванием картин в Розовой комнате, она начнёт искать по всему замку другие мои картины - и меня самого как созидателя. Я не ошибся - Мейми отправилась-таки исследовать Мидлвуд, закончив работу над вышиванием картин в Розовой комнате, поскольку там полотен моих висело не так уж и много. Правда, она по-прежнему не знала точного расположения моих покоев: по моему настоянию Хармони скрывала их местоположение от девушки, как и мои чувства; как скрывала, по собственному своему принципу, и тайны своего волшебного искусства, которые она поверяла только мне и моей матери и не желала поверять их никому другому. Но Мейми могла случайно наткнуться на мои покои; бродя по замку в поисках картин, которые она также могла бы вышивать, девушка пошла в направлении, полностью им противоположном; но она носила с собой свёрнутые в рулоны листы бумаги и карандаши в карманах платья и фартука (из платьев, сшитых для неё Хармони, она предпочитала крестьянские платья с карманами на фартуках и юбках воздушным нарядам с рюшами); носила для того, чтобы делать наброски с картин для переноса их на ткань и последующего вышивания, но попутно ставила карандашами и метки на стенах у дверей в ту или иную залу, в которую заходила. Так она могла пуститься и в сторону коридоров противоположного направления, где её меток не было...
Всё это я узнал от Хармони. На вопрос последней, зачем она пишет карандашом на стенах, Мейми отвечала, что она хочет запомнить, где побывала, чтобы прийти в эту часть замка ещё раз, не боясь заблудиться. Также Хармони слышала, как девушка размышляла вслух всякий раз, когда выходила из Розовой комнаты на очередную свою экскурсию: - Там, в зале с золотыми гирляндами под потолком, висит портрет молодой дамы с пурпурными розами на платье (это Мейми говорила о портрете моей матушки в молодости, который я написал по памяти и разместил в той зале во главе других своих картин)... В другой раз: - Там, под сводчатым потолком, похожим на церковный, - портрет старушки в чёрном платье с белой шалью (это она говорила уже о портрете моей няни)...
Но больше всего поразила Мейми огромная Белая зала (я её так и называл) с зеркалом от пола до потолка, где я увидел себя в окружении оленьих рогов и принял решение отказаться от трофейной охоты. Теперь в той зале, вместо снятых рогов, стены вокруг зеркала и потолок были усеяны барельефами с изображениями соколов и скульптурных портретов Мейми, переплетённых гирляндами листьев-акантов*. К тому же, перед тем, как водрузить всю эту мою работу на стены и потолок Белой залы, Хармони предложила, что покроет это позолотой, на что я охотно согласился. Результат получился великолепный. И нынче Мейми как зачарованная созерцала сверкающий хоровод прелестных девичьих лиц, глядевших на неё отовсюду...и узнала в них себя - это она сама, её собственное личико, воссозданное в лепных материалах и покрытое позолотой, смотрит на неё со стен и потолка огромной залы! - Что это?.. - спросила она почти дрогнувшим голосом. И это я узнал от Хармони, которая пошла позвать Мейми к чаю и нашла её в Белой зале. При этом она почуяла своим магическим чутьём, что Мейми там, и появилась как будто из-под земли. Но Мейми этого не заметила и, увидев Хармони рядом с собой, решила, что та вошла незаметно для неё через дверь. Девушка так и сказала: - Я и не заметила, как вы сюда вошли... - Я всюду искала вас, детка, - отвечала ей Хармони с загадочной улыбкой на устах. - Пора пить чай. - Сначала посмотрите вот сюда, Хармони! - воскликнула Мейми, показывая ей на стены и потолок, усеянные её изображениями. - Это же я... - Я знаю, - улыбнулась Хармони. - Мне - такая честь?! Что же это... И вы скажете, что это тоже сделал хозяин замка? - Да, милая Мейми. И я сама помогала хозяину... - Что? Водрузить всё это на потолок? Но как же вы... Почувствовав, что сболтнула лишнее, Хармони закусила язык: - Прошу вас пожаловать к чаю, Мейми, - уклончиво сказала она.
Я понял: в душу Мейми закрались подозрения, что Хармони не совсем обычная женщина. Кроме того, вскоре после посещения девушкой Белой залы вернулись погожие дни, и в первое же ясное солнечное утро произошёл такой случай. Чтобы приступить к работам во внутреннем дворике, я должен был смотреть в оба, нет ли девушки в саду. И вот я увидел, как она вышла в сад тем самым утром, умытым росой и последним дождём - вышла тайком, захватив с собой лейку. Когда она начала поливать цветы, я невольно задержался у окна, любуясь ею в лучах восходящего солнца - так она была прекрасна; румяная; с золотыми кудрями, обвивающими её стройный стан, который она грациозно изгибала, наклоняясь над цветочной клумбой для полива. Любовь моя разгорелась ещё сильнее, и я совершенно забыл о том, что солнце ещё недостаточно высоко и меня может выдать длинная тень на стене. Между тем моя любимая справилась с одной клумбой и приготовилась приняться за вторую, с противоположной стороны. Тут-то она и увидела мою тень на стене. При виде огромной тёмной тени с грозными рогами девушка в ужасе отшатнулась, расплескав лейку, и принялась отчаянно звать на помощь. Хармони явилась на её отчаянные призывы в мгновение ока. Сперва она мягко упрекнула Мейми за то, что та опять делает чужую работу, - она, Хармони, сама польёт все цветы, - и забрала у неё опустевшую лейку. Но теперь Мейми не стала напоминать ей о том, что выполняла эту работу, как и множество других, всю жизнь; вместо этого девушка потянула её за рукав и молча указала ей на мою рогатую тень на стене. - Вот что напугало вас так, добрая моя девочка! - сказала Хармони голосом ещё более нежным, чем обычно.- Сейчас я спрячу эту пугающую вас картину! - и она выпустила изо рта облако сиреневого пара, который быстро-быстро поднялся по стене и скрыл от глаз Мейми не только тень, но и меня самого в окне, прежде чем девушка догадалась глянуть вверх. Она сделала это, нарочито отвернувшись. Но напрасно моя верная фея полагала, что Мейми ничего не заметила: та глядела на неё через плечо, и с не меньшим ужасом, чем до того на мою тень. - Хармони...ч-что вы делаете?.. - Что с вами, дорогая? - искренне удивилась Хармони. - Ведь я скрыла от ваших глаз то, что напугало вас... Но девушка опрометью бросилась от неё прочь. Какое-то время её, казалось, раздирали сомнения насчёт этого таинственного дома, в котором творятся такие невероятные вещи... Всё же она вовремя опомнилась: убежать из Мидлвуда - значит, обречь себя на верную гибель от бывших хозяев её Бондов; какой ни есть Мидлвуд, именно его кров стал для неё по-настоящему гостеприимным; какая ни есть Хармони, именно она первой её приютила, отогрела и окружила лаской и заботой, о коих она с детства не мечтала; посему девушка метнулась именно в сторону внутреннего дворика - ведь именно туда выходили двери её первой комнаты, в которой Хармони уложила её в постель в ту самую ночь. Она увидела - не могла не увидеть - что я заранее заставил весь дворик мольбертами, высокими, по моему росту. Вход в её первую комнату также был заставлен мольбертом. И тут все страхи Мейми развеялись и снова уступили место любопытству. Она произнесла вслух, и нарочито громко: - Пусть я до сих пор не знаю, где живёт хозяин Мидлвуда, но я отныне знаю, где он работает!
Posted: 20.01.16 18:48. Post subject: Ветер пишет: Любоп..
Ветер пишет: [quote]` Любопытно, это ее поразило так сильно что рогатая тень и сиреневый пар показались уже не важными?
Можно сказать, что и так. К тому же: любопытство вытеснило всё остальное. Но также я должна опровергнуть предположение, будто Мейми уже знает, что рогатая тень и есть тень Берта - автора картин. Нет, пока она этого не знает. Она попросту испугалась сверхъестественного. Почему хозяин замка от неё прячется, для неё по-прежнему загадка. Как он выглядит, она по-прежнему не знает и очень хочет узнать, - потому и обрадовалась своей находке "Пусть я до сих пор не знаю, где живёт хозяин Мидлвуда, но я отныне знаю, где он работает!"
- Да, я видела, - продолжала Мейми, - и не раз видела, как сквозь штору просовывается ЕГО рука и открывает рамы для белого сокола, который прилетает К НЕМУ с добычей (она, разумеется, не знала, что этот сокол - моя мать, превращённая в птицу заклятием колдуньи), но дальше этой руки я не видела ничего, даже тени ЕГО (в тот момент мне казалось, что ничего нет лучше её неосведомлённости по поводу того, что я и есть обладатель рогатой тени)... Кроме того, изнутри дома мне этой комнаты не найти. И голос ЕГО я слышала несколько раз - голос такой нежный, бархатный, как говорится на языке богатых и начитанных. Но от этого мне ещё страшнее не видеть его обладателя, не знать, на что этот хозяин замка похож, и ещё удивительнее его нежелание показаться мне! И теперь, когда я знаю, где он работает, я смогу его подстеречь ТАМ... Разумеется, я утроил меры предосторожности. Я нашёл способ следить за появлениями девушки в саду, не приближаясь к окну, дабы она не увидела вновь моей тени на стене и не открыла бы на сей раз, что тень сия - моя, а не чёрта или призрака; в моём секретере в библиотеке хранилась большая подзорная труба; я извлёк её оттуда и смотрел в неё из-за ширмы, стоя в отдалении от окна и в то же время хорошо всё видя; крайнюю осторожность я соблюдал и во время работы; в первый день, после того, как Мейми испугалась рогатой тени, я даже вознамерился работать во внутреннем дворике вечерами, зная, что по вечерам девушка боится выходить из дому; но после работы над натюрмортом со множеством деталей в вечернем сумраке, при свете фонаря, у меня на следующий день долго болели глаза. Правда, Хармони сняла мне боль, но больше я уже не рисковал и работал только при дневном свете. Прислушиваясь к звуку шагов Мейми, я быстро уходил в одну из выходящих во внутренний двор комнат, как только слышал скрип открываемой ею калитки; отодвигал мольберт, стоящий у входа в ту комнату, быстро скрывался за дверью и закрывал её изнутри на засов. Как только я видел в щель, что Мейми ушла, я отпирал засов и возвращался к прерванной работе над картиной. Но вот в конце той недели я увлёкся настолько, что не расслышал ни скрипа калитки, ни звука шагов Мейми - и подпустил девушку почти вплотную; я заметил испуганный взор её мгновенно округлившихся серебристых глаз, прикованный ко мне (или к моим рогам?), и услышал короткий крик ужаса, слетевший с её прелестных полуоткрытых губ. Я совершенно растерялся, но всё же попытался её окликнуть... Тщетно: девушка бросилась бежать без оглядки, подобрав юбки; она бежала по направлению к дверям комнаты, в которой я прятался в течение той недели и которую накануне забыл заставить мольбертом. Какое-то время я слышал топот её ножек, когда она бежала вверх по лестнице, но вскоре звуки её шагов затерялись в глубинах огромного дома. Даже в минуту безумного страха Мейми Грин помнила, что побег из Мидлвуда для неё смертельно опасен, из-за Вилсона и Джоан Бондов; потому она и не бежала из замка, но решила спрятаться подальше - внутри.
All times are GMT
3 Hours. Hits today: 18
You can: smiles yes, images yes, types yes, poll no
avatars yes, links on, premoderation off, edit new post no
- user online
- user offline