Posted: 11.09.11 14:15. Post subject: Алассиэн пишет: Ну,..
Алассиэн пишет:
quote:
Ну, хм...Вам виднее :) (хотя персонаж отрицательный, увы).
\ Имя как имя. Отрицательный или нет - не могу сказать, не зная всех подробностей. Кроме всего, мне понравилось то, что в данной версии образ чудовища не принадлежит кому-то одному, а может менять хозяина. Да, у Кокто тоже подобное было в финале.
Posted: 09.10.11 00:13. Post subject: Глава 4 Оба немного ..
Глава 4 Оба немного напуганы, оба не готовы Кирк Уайз и Гарри Траусдейл стали режиссерами новой интерпретации
Вы влюбляетесь и разочаровываетесь в фильме сотню раз, прежде чем он будет сделан. Временами вы думаете, он действительно объединяет, временами – они будут смеяться за кадром. Я сбился со счета, пытаясь подсчитать, сколько раз проходил через это, пока работал над «Красавицей». - Кирк Уайз
Когда они вернулись в Лос-Анджелес после французской командировки, многие из членов команды BatB переключились на задачи, связанные с другими фильмами. Глен Кин (Glen Keane) анимировал орла в «Спасателях в Австралии»; Андреас Дежа (Andreas Deja) и Том Сито (Tom Sito) занялись «Принцем и нищим» («The Prince and the Pauper», 1990) с Микки Маусом в главной роли; Жан Гильмор (Jean Gillmore) перешел на «Аладдина». Дон Хан (Don Hahn), Линда Вулвертон (Linda Woolverton), Ричард и Джилл Подам (Richard and Jill Purdum) начали переделывать BatB в мюзикл вместе с Говардом Эшманом (Howard Ashman) и Аланом Менкеном (Alan Menken), которые параллельно работали над «Аладдином»
- Стало вполне очевидно, что фильм просто не развивался, и, думаю, Подамы видели, что Джеффри (Jeffrey Katzenberg) не собирался делать фильм такого рода, какой хотели сделать они, - говорит Дон (Don Hahn). Ричард (Richard Purdum) ушел по собственному желанию в декабре 1989. Ему на замену Джеффри Катценберг (Jeffrey Katzenberg) выбрал двух молодых художников-раскадровщиков: Кирка Уайза (Kirk Wise) и Гарри Траусдейла (Gary Trousdale), чей опыт руководства ограничивался четырехминутной заставкой «Команда черепа» («Cranium Command») для парка Epsot (тематический парк Уолт Дисней Уорлда в Орландо, посвященный новейшим технологиям).
- Кирк и Гарри (Kirk Wise and Gary Trousdale) представили идею «Команды черепа», аттракциона-введения в Уолт Дисней Уорлд, и они проделали с ним очень большую работу, - говорит Питер Шнайдер (Peter Schneider). - Мы назначили их исполняющими обязанности режисера. Мы не дали им званий, потому что не были уверены. Но наделили полномочиями и заставили ходить на работу, чтобы посмотреть, что они будут с этим делать, прежде чем действительно дать им звания.
- Мне было двадцать шесть, когда я был как будто выковырян из хора и выпихнут на центр сцены – соруководить этим огромным фильмом, - вспоминает Кирк (Kirk Wise). – Первые несколько месяцев были проведены в Резиденции Марриотт Инн (сеть отелей) в городе Фишкилл (Нью-Йорк) (Marriott Residence Inn in Fishkill) – в пристанище Говарда Эшмана (Howard Ashman). Там дни напролет проходили мозговые штурмы с участием меня, Дона (Don Hahn), Гарри (Gary Trousdale), Говарда, Алана (Alan Menken), электрического пианино и нескольких художников-раскадровщиков - Бренды Чэпмен (Brenda Chapman), Роджера Аллерса (Roger Allers), Сью Николс (Sue Nichols), и Криса Сандерса (Chris Sanders). Мы подкидывали идеи, они играли нам демо-версии песен, мы обсуждали идеи сюжета и того, как мы собираемся адаптировать его для мюзикла.
Из этих встреч начала появляться новая версия классической сказки. Белль стала не скромной, покорной девочкой, которая пожелала только одну розу, а умной, энергичной девушкой, которую раздражали рамки маленького провинциального городка, в котором она жила.
- Мы с Говардом (Howard Ashman) сошлись в том, кем была Белль: он согласился, что героиня-жертва не подойдет для современного мира, - говорит Линда (Linda Woolverton). – Еще мы решили, что она будет книголюбом, но замечание из Студии гласило, что чтение, сидя в кресле, будет недостаточно зрелищным. Мы нашли выход в чтении на ходу, как это обычно делаю я. Когда я отправлялась в магазин за молоком для мамы, но при этом не хотела прерывать чтение, то я просто читала по пути в магазин и обратно.
Художники согласились, что Белль в свои семнадцать должна быть более зрелой, чем Ариэль. Линда (Linda Woolverton) продолжает: - Ариэль – юная девушка на пороге женственности, которая ищет себя. Думаю, Белль уже себя нашла.
Джеффри (Jeffrey Katzenberg) настаивал на том, что Бист, а не Белль, должен стать реальным центром истории. Продюсер Том Шумахер (Tom Shumacher) говорит: - Мы много обсуждали Белль, ее отношения с отцом, с тетушкой и тому подобное. Джеффри (Jeffrey Katzenberg) стал первым, кто дал нам пощечину и сказал: «Ребята, центральный персонаж здесь не Белль, а Бист. Это его характер имеет значение». («Character arc» - персонаж, характер которого разворачивается на протяжении всего повествования.)
На встрече по поводу сюжета 11 ноября, 1990 Джеффри (Jeffrey Katzenberg) отметил: - Мы должны взять больше от идеи о «измученной душе, попавшей в тело ужасного зверя». Но Бист не должен состоять только из гнева и негодования. Что мы действительно ищем, так это человека, потерявшего надежду. Сделайте его тем, кто совершил ошибку и заплатил за нее такую цену (бо’льшую, чем кто-либо смог бы), что потерял надежду. Он потерял даже желание снова стать человеком.
Через две недели, он сказал, в замечании о прологе для Глена (Glen Keane): - Язык тела Чудовища должен показывать разбитую душу. У нас от этого начала должно появиться стойкое ощущение того, что Зверь живет один в отчаянии и сильной тоске. Он раздражителен, расстроен и подавлен. Он молод и несдержан.
Поиск способа показать, как Бист попал под проклятье, спровоцировал незабываемый спор. Говард (Howard Ashman) представлял себе пролог как полностью анимированную сцену, в которой зрители увидели бы семилетнего принца, грубо отказывающегося дать приют старушке во время грозы. Превратившись в прекрасную волшебницу, женщина гналась бы за мальчишкой по всему замку и метала бы магические стрелы, превращающие слуг в вещи. В конце концов, её заклинание превратит принца в мальчика-Чудовище, он будет прижиматься лицом к одному из окон замка и пронзительно кричать: «Вернись! Вернись!».
- Мы с Гарри (Gary Trousdale) возненавидели эту идею. Единственное, что стояло у меня перед глазами, так это малыш Эдди Монстр (Eddie Munster, герой-оборотень сериала 1960-х о «Семейке монстров» - «The Munsters») в одежде Маленького Лорда Фаунтлероя (Little Lord Fauntleroy - герой романа англо-американской писательницы Фрэнсис Ходгсон Бёрнетт и одноименных фильмов.), - морщась, вспоминает Кирк (Kirk Wise). – Мне поручили деликатно сообщить, что у нас есть другая идея пролога. В то утро Говард (Howard Ashman) пришел весь сияющий, с пакетом сахарных пончиков с корицей из своего любимого магазина. Не помню, что именно я сказал, но одним из слов, что я использовал, было «дешевка» в значении: легкий способ вызвать у аудитории глубокие сопереживания, сделав с ребенком что-то ужасное. Я не смог подобрать слова похуже, Говард (Howard Ashman) просто набросился на меня с упреками. Мы уехали в Калифорнию толи вечером, толи на следующее утро, и из-за программы экономии в компании летели туристическим классом с остановкой в Сент-Луисе. Пока мы сидели на взлетно-посадочной полосе, я думал, что мог бы сбежать с самолета, сменить имя и исчезнуть в Миссури.
- Проблема в работе с художником, занимающимся самобичеванием, в том, что иногда он промахивается и бьет вас, - сухо замечает Алан (Alan Menken).
Кирк (Kirk Wise) почувствовал, что они с Гарри (Gary Trousdale) в конце концов выиграли спор благодаря «своему упрямству». Анимированная сцена, которую представлял себе Говард (Howard Ashman), была заменена серией витражей и дикторским текстом, прочитанным Дэвидом Огденом Стайерзом (David Ogden Stiers). Вэнс Джерри (Vance Gerry), давний ветеран Студии Диснея, делал раскадровку этой сцены. Крис Сандерс (Chris Sanders), который делил с Вэнсом офис, говорит: - Я слышал, как он строчит, строчит, строчит, затем ж-ж-жжих! – и лист разорван в клочья. Опять строчит, строчит, строчит - и ж-ж-жжих! Это почти сводило с ума, потому что Вэнс мог делать очень красивые эскизы с такой скоростью и энергией. Я сидел у другой стены и изо всех сил старался получить один элементарный рисунок для показа.
Так как сюжет продолжал развиваться, изменялись и второстепенные персонажи. Предыдущие версии сценария важную роль отводили музыкальной шкатулке, которая должна была стать задушевным другом Белль. Она не умела говорить, но могла отвечать, играя музыкальные пьесы. Том обращает внимание, что это привело к «немедленному анахромизму, потому что наиболее узнаваемой была бы музыка 20-го века. Шкатулка не может находиться здесь и играть Палестрину». (Джованни Пьерлуиджи да Палестрина – итальянский композитор 16-го века.) Вскоре художники обнаружили, что музыкальная шкатулка озадачивает и другими проблемами.
- Нам понравилась идея о персонаже с музыкальным голосом наподобие Тинкер Белл, и Крис (Chris Sanders) сделал несколько действительно симпатичных рисунков, - говорит Кирк (Kirk Wise). – Но ее было почти невозможно разбить на раскадровку! Приходилось стоять там, говорить «Дзинь-у, дзинь-у, динь-динь!» и надеяться, что Джеффри (Jeffrey Katzenberg) поймет, о чем музыкальная шкатулка думает и что чувствует. - Положение спасла Линда (Linda Woolverton), - продолжает он. - Она написала что, когда приезжает Белль, маленькая чашечка по имени Чип говорит миссис Поттс, что в замке девушка. Она думала, что «Чип» станет визуальной игрой слов, которая сработает как одноразовая шутка. («Chip» переводится как «щербатый».)
Умение Чипа говорить означало, что художники смогут вставить его в большее количество сцен, его легче разбить на раскадровку. Их с миссис Поттс узы матери и сына дали ему ту теплоту, которой не хватало музыкальной шкатулке. Но настоящий потенциал Чипа стал ясен, когда режиссеры утвердили для его озвучивания юного актера Брэдли Пирса (Bradley Pierce).
- Это был один из тех выдающихся Дисневских моментов, о которых любят говорить старики, наподобие того, как они нашли голос для Топотуна (Thumper): ребенок начинает читать - и уходит с ролью, - говорит Кирк (Kirk Wise). – Его естественная манера выражаться делает его таким особенным. В его исполнении нет ничего напускного или актерского: просто маленький ребенок, в роли маленького ребенка.
На заседании 16 декабря 1990 года Джеффри (Jeffrey Katzenberg) с энтузиазмом прокомментировал: - Сделай Чипа звездой! Введите его в мультфильм еще больше. У него прекрасный голос и образ. Слишком прелестный, чтобы пройти мимо.
Раскадровка BatB стала спорным и бурным процессом, часто сталкивающим Линду Вулвертон (Linda Woolverton) с остальной командой сказки.
- На самом деле Линда (Linda Woolverton) не понимала процесс анимации: она рассчитывала стать автором фильма, но это не сработало. Это совместный процесс, - говорит Бренда Чэпмен (Brenda Chapman). Художники изменяли диалоги, подгоняя их к действиям, а ей это не нравилось. Оглядываясь назад, мне жаль ее, потому что на самом деле никто и не разъяснял ей процесс.
- Все совершенно не заладилось, - соглашается Линда (Linda Woolverton). – Я была писателем, приглашенным Джеффери (Jeffrey Katzenberg) чтобы создать единый голос, линейное повествование. Говард (Howard Ashman) был болен, так что я одна защищала сочинение, который мы придумали вместе. Особенно тяжелым для меня было растущее разочарование.
Как и Бренда, Крис Сандерс (Chris Sanders) лучше понимает состояние Линды (Linda Woolverton) сейчас, оглядываясь назад, чем тогда. - У Линды (Linda Woolverton) не было возможности любезно играть в песочнице с другими: она была расстроена и сердита, размахивала руками или кричала, навязывая что-то всем, кто находился в комнате и пытался заниматься делом, - говорит он. - Мы сомневались в море вещей, а она в основном отвечала: «Мы трудились над этим долгое время и продумали все детали». Кирк (Kirk Wise) ответил: «Это прекрасно, но сейчас мы собираемся сделать это еще раз». Это не внушало спокойствия, и она рассердилась. Она считала себя обманутой. Ее никто не обманывал, но совещание пришлось завершить, когда она стала биться головой об стол.
- С другой стороны, большие нарекания среди художников-раскадровщиков вызывало то, что ее страницы просто не подходили, мы вынуждены были менять их, - продолжает он. – Я сказал себе: «Если бы я когда-нибудь собрался и написал одну из этих сцен, то это точно бы сработало!» Годы спустя я написал сцену, когда занимался раскадровкой «Лило и Стича». И первым делом выбросил свои страницы: «Это не подходит!» Это часть работы – выбрасывать за ненадобностью, переписывать или менять местами части страниц. Когда вы пишите что-то и когда сталкиваетесь с этим при раскадровке – это как составление чертежа здания по сравнению с самим строительством здания. Они будут разными, и вы будете вынуждены отступиться.
Несмотря на споры, художники-раскадровщики проявили сильный командный дух. Они сделали рисунки, подкололи и по сценам представляли их друг другу, прежде чем продемонстрировать режиссерам и Джеффери (Jeffrey Katzenberg). Каждое изображение и каждая реплика диалогов были переделаны и отшлифованы. Главный сценарист Роджер Аллерс (Roger Allers) рассказывает: - Отношение, с которым сотрудники подошли к фильму, было таким: «Раскадровка – это эксперимент: мы увидим, как он работает, как играет». Думаю, это одна из причин, почему фильм так хорош. Если у кого-то появлялась более подходящая идея, то она оказывалась на досках.
Роджер приписывал Дону Хану (Don Hahn) большую часть духа товарищества. По вечерам в пятницу, когда аниматоры приносили на утверждение свои сцены, Дон (Don Hahn) и его помощник Пэтти Конклин (James Wesley "Patty" Conklin) подавали напитки и закуски, предоставляя художникам возможность пообщаться и отметить конец недели.
- Дон (Don Hahn) всегда брал на себя роль посредника и «спокойнейшего из руководителей», - добавляет Роджер. – Если Джеффри (Jeffrey Katzenberg) сбрасывал бомбы всех сортов, то Дон (Don Hahn) созывал нас всех месте, выбирал спокойный подход к делу и помогал нам организоваться. Он удерживал нас от сумасшествия. Художники по характеру эмоциональны и могут быть склонны буквально ко всему. Отец Дона был лютеранским пастором, поэтому их дом всегда был полон людьми с проблемами, пришедшими посоветоваться с ним. Дону (Don Hahn) часто приходилось приветствовать их – говорить успокаивающим тоном, заставляя их чувствовать себя комфортно. Думаю, он привносил эти таланты в работу на Студии.
Крис (Kirk Wise) вспоминает пятницы как «волшебное время», когда команда собиралась, чтобы посмотреть раскадровки друг друга, послушать импровизации: - Если бы я мог вернуться в прошлое и сделать видеозапись или фильм, то это была бы одна из тех презентаций, они всегда были такими заводными. Я видел, как лучшие в мире люди работали над своими черновиками. Роджера (Roger Allers), представляющего раскадровку, можно было сравнить с Говардом (Howard Ashman), подбирающим одну из своих песен. Когда они занимались своим делом, перед глазами вставал фильм. Роджера (Roger Allers) такие моменты захватывали полностью: он никогда не останавливался объяснить вам, что происходит – он разыгрывал сцену.
Но представление раскадровки может стать тошнотворным для нерешительных художников, которые не любят выступать на публику. Бренда (Brenda Chapman) вспоминает: - Худшей частью работы была необходимость пошаговой презентации раскадровки. Когда-то я была очень, очень застенчивой. Потом узнала фокус: Роджер (Roger Allers) мог прийти в своих леопардовых шортах, зеленой футболке Франкенштейна и шлепанцах, со своей большой глупой ухмылкой и унести вас в сказку. Весь язык его тела изменялся, он становился завораживающим. Я решила, что стану Роджером (Roger Allers) - по-своему - и сделала вид, что не застенчивая.
Ее метод сработал. Джеффери (Jeffrey Katzenberg) рассказывает: - Бренда стала настоящим сердцем этой картины. Это история любви, и она смогла задать эмоциональные ритмы так, как парни из команды точно никогда не смогли бы. Но она была очень робкой. Когда она делала презентацию, вы не могли расслабиться на своем месте: приходилось вытаскивать стул прямо туда и наклоняться.
С другой стороны, Джеффери (Jeffrey Katzenberg) описывает Роджера (Roger Allers) как «одного из великих художников-раскадровщиков всех времен. Он прирожденный исполнитель, он может заставить простые наброски ожить так, что они пленят вас невероятно».
- Для меня настоящая пытка, встав перед аудиторией, не стать персонажем, не чувствовать сопричастности, - говорит Роджер (Roger Allers). – Если мне придется читать лекцию перед аудиторией, мне будет очень неудобно. Но я несостоявшийся актер: меня всегда интересовало все, что связано с театром, но никогда не было шанса сделать что-нибудь в старшей школе или колледже. Поэтому когда я получаю раскадровки, наступает мой шанс сыграть. Пока я представляю рисунки, я разыгрываю реплики героев, мои руки летают повсюду – я не знаю, что они делают, но они пытаются придать ощущение движения камеры. Это всегда очень весело. Мне нравится презентовать раскадровки.
После раскадровки история начинает формироваться вокруг тех моментов, которые, по мнению художников, смогут завоевать аудиторию. Том (Tom Sito) объясняет: - Такие фильмы всегда испытывают моменты, когда кажется, что они нигде не получаются. Тогда кто-то подхватывает знамя и говорит: «Все за мной!» Глен (Glen Keane) анимировал сцену, где Бист ломится в дверь Белль, потому что она не желает выйти к обеду, а Когсворт просит его вести себя поспокойней. Когда она отвечает «Нет», он говорит «М-м-х» и делает тот жест. Когда мы увидели это среди текущего съемочного материала, вся команда ахнула: «Это же он!»
- Там нет ни одной анимированной мною сцены, которую бы я не прочувствовал лично, - говорит Глен (Glen Keane). – Всем знакомо разочарование, когда вы пытаетесь сдержать ярость и стать таким любезным. В конце концов, она отвечает, что не желает спускаться, и он делает это позаимствованное у Джеки Глисона (Jackie Gleason) «М-м-х!» - как бы говоря: «Вот все, чего я добился, пытаясь стать таким милым парнем!» Мне знакомо это чувство.
Бренда (Brenda Chapman) говорит, что испытывает особую гордость за сцену, написанную и раскадрированную ею, где Белль оказывает Бисту первую помощь после того, как он спас ее от волков. Отношения Белль и Биста постепенно становятся дружелюбными, когда несовместимые герои понимают, что могут просто нравиться друг другу. Сначала она противостоит ему, кричит в ответ на рычание – и тихо благодарит его.
- Помню, Бренда (Brenda Chapman) раскадрировала этот эпизод в самом начале работы, - говорит Кирк (Kirk Wise). – Мы знали, что сцена должна быть в мультфильме: это первая сцена, в которой преграды начинают рушиться, и два героя, сидящие друг у друга как кость в горле, начинают смягчаться.
Прежде Бист был наподобие «фа-фи-фо-фу» («fee-fie-fo-fum» похоже, это присказка великана из сказки о Джеке и бобовом стебле) крушащий и вламывающийся, - добавляет Дон (Don Hahn). – В раскадровке Бренды (Brenda Chapman) были Трэйси-Хэлберновские чувства (имеется в виду роман между Кэтрин Хэпберн и Спенсером Трэйси): мы поняли, что он мог бы смеяться, раздражаться и жаловаться ей, но еще можно заметить, что он действительно полюбил ее. Там была ранимость, с которой начало проявляться нечто действительно важное.
Не каждый эпизод был блестяще проработан или придуман в точности как для окончательного варианта фильма. Бренда (Brenda Chapman) вспоминает: - Я раскадрировала первую версию эпизода, где Бист дарит Белль библиотеку, и считала, что эти чувства не превзойти. Джеффери (Jeffrey Katzenberg) сказал: «Пойдет. Но ты знаешь, как я ненавижу это «пойдет»».
Крис (Chris Sanders) с содроганием описывает работу над эпизодом «побег из замка». Придя в ужас от ярости Биста, когда она нарушила неприкосновенность его логова в Западном Крыле, Белль решается нарушить свое слово и сбежать. Крис (Chris Sanders) был заинтригован ситуацией и представлял себе долгое и опасное путешествие: «Как покинуть дом, где даже у стен есть уши?»
- Она открыла шкаф и взяла свои вещи. Перешагнула через маленькую скамеечку, которая на самом деле собака, спустилась в холл: было как минимум две-три длинных раскадровки – действительно больших, - вспоминает он. – Когда Барни Мэттинсон (Burny Mattinson) заглянул в мой кабинет, я развернул для него всю сцену и был очень взволнован. Барни подошел к первой доске, указал, кажется, на пятый рисунок и сказал: «Думаю, можно вырезать от сюда и до…». Его палец прошелся по каждому ряду первой доски, затем второй и остановился где-то на втором рисунке с конца третьей. «… До сюда» - сказал он. Именно это мы и сделали. Белль говорит: «Конечно, я дала обещание, но оставаться здесь я больше не могу», накидывает свою шаль, вы переноситесь за пределы замка, и она уезжает прочь. Потому что никто не хочет наблюдать, как она проходит через все эти коридоры, перешагивая через спящую мебель. Он был прав. И это обидно.
Крис (Chris Sanders), работавший над «Аладдином», говорит, что вернулся к BatB как раз к началу работы над ключевым эпизодом, после того как Гастон ранил Биста кинжалом. - Из всех воспоминаний о Студии Диснея работа над гибелью Биста и его воскрешением - одно из наиболее ярких. Если бы можно было отдавать себе отчет, что делаешь что-то важное, этот стал бы для меня одним из таких редких моментов, - говорит он. – Линда написала сцену, а я прошелся по ней, вычеркивая все лишнее. Я довел фильм до момента, когда Бист говорит «Ты вернулась» и прикасается к ее лицу. Мне показалось, что в нем сосредоточился весь фильм.
На производственном совещании 16 апреля 1991 Джеффери (Jeffrey Katzenberg) согласился. - После того как Бист упал, и Красавица склонилась над ним реплика Биста «Ты вернулась» - ключевая. Эта фраза закладывает фундамент для слез, которые будут пролиты над последующими сценами. Она начинает пробуждать чувства, которые нужны чтобы заставить всех расплакаться, когда кажется, что Бист умер. Нет ничего столь же сверх-сентиментального как здесь. Это сказка. Не отступайтесь. Даже если вам нужно будет сказать «Ты вернулась» или что-нибудь еще, чтобы повторить этот эффект… дважды в течение нескольких секунд… сделайте это!
Прежде чем раскадрировать последовательность, Крис (Chris Sanders) долго беседовал с Брендой (Brenda Chapman), которая, как ему казалось, понимала все с полуслова. Он объявняет: - Мы придумали так: он говорит, что не может без нее, она отвечает «Я люблю тебя», но будет казаться, что уже слишком поздно. Мы возвращаемся к розе, опадает последний лепесток. Если бы мы сделали это, то смогли бы поставить зрителей на грань и толкнуть за нее, прежде чем он вернулся бы.
Готовя раскадровку, Крис (Chris Sanders) нашел фортепьянный отрывок Дейва Грузина (Dave Grusin), который завадал те ритм и настроение, которых, по его ощущениям, требовала сцена. - Я зашел туда на выходных, - вспоминает Крис (Chris Sanders). - Дон (Don Hahn) спустился. Я спросил: «Можно показать тебе, что у меня есть?» Я приколол последнюю пару рисунков к доске, поставил кассету и проиграл ему всю сцену. Я дошел до конца и обернулся узнать, что думает Дон (Don Hahn) – у него действительно в глазах стояли слезы. Сам себе я не верил: я верил сказке и всем, кто помогал с ней. Но воспоминание о том, как обернувшись, я увидел блестящие глаза Дона (Don Hahn) – одно из моих любимейших о тех двадцати годах, проведенных в Диснее.
- У Криса (Chris Sanders) уже был опыт, как, взяв сцену, которая могла бы быть скучной и прозаичной, превратить ее в душевные переживания. То же самое он сделал в «Короле-льве» в эпизоде, где Симба видит дух Муфасы, - говорит Дон (Don Hahn). – Трансформация Биста перешагнула через границы того, на что способен кто-либо еще; затем Глен (Glen Keane) вывел ее на следующий уровень. Это классическое диснеевское «сложение»: все начинается как прекрасная идея истории на бумаге, Крис (Chris Sanders) делает ее лучше, чем кто-нибудь может себе вообразить, а затем Глен (Glen Keane) с помощью своей анимации делает ее еще лучше.
- Сегодня, несколько часов назад, я сидел здесь с командой, обсуждая мультфильм, над которым мы работаем, и цитировал фразу «По крайней мере, я могу увидеть тебя еще один раз», - решительно говорит Джеффери (Jeffrey Katzenberg). - Я объяснял, что иногда самое важное можно узнать из последней фразы мультфильма. Потому что, если вы знаете последнюю фразу, которая, по сути, является ключевой, вы можете вернуться к началу и действовать, приближаясь к этой фразе. Я сказал им: «Вернитесь и взгляните на последние десять минут BatB: думаю, вы найдете их невероятно полезными. Если сможете назвать мне последнюю фразу ваших главных героев, которую они сказали друг другу, все остальное встанет на свои места».
Posted: 15.10.11 18:03. Post subject: Глава пятая. Рифма с..
Глава пятая Рифма старая, как песня Говард Эшман и Алан Менкен превращают фильм в мюзикл
Не думаю, что существует что-нибудь, столь же волшебное, как сказочные мультфильмы Диснея – нигде нет ничего подобного им. - Говард Эшман
После «Русалочки» прогремел критический и кассовый триумф, и не удивительно, что Джеффри Катценберг (Jeffrey Katzenberg) обратился к Говарду Эшману (Howard Ashman) и Алану Менкену (Alan Menken) за помощью в доработке BatB.
В отличие от нелепых и (или) ненужных музыкальных номеров многих анимационных фильмов 1970-х и 1980-х годов, песни Эшмана (Howard Ashman) и Менкена (Alan Menken) из «Русалочки» развивали сюжет и помогали охарактеризовать героев. «Часть твоего мира» («Part of Your World») продемонстрировал страстное желание Ариэль узнать страну людей. Себастьян пытается убедить ее отказаться от своего противоестественного увлечения людьми в зрелищном шоу-номере "На дне морском" («Under the Sea»), которому Ричард Корлисс (Richard Corliss) дал высокую оценку в «Time»: "Пока Себастьян описывает подводные достоинства, Ноев аквариум морских существ оживляет веселую палитру Басби Беркли (Busby Berkeley). Если анимация когда-нибудь и удостаивалась оваций посреди фильма, то это как раз тот случай".
- Говард (Howard Ashman) стал для нас путеводной звездой. Лучше, чем кто-либо еще, он понимал, как заставить фильм запеть, - говорит Джеффри (Jeffrey Katzenberg). - Он понимал, что представляли собой классические элементы Диснеевских мюзиклов, и каким образом они должны быть собраны вместе: как сделать песни неотъемлемой частью повествования, как они должны отражать чувства героя, будь то горе, печаль, страстное желание или торжество. Его видение того, что книга и стихи едины, заставило заново придумать - или повторно открыть - классический анимационный мюзикл.
- Говард (Howard Ashman) всегда утверждал, что в тот момент когда герои настолько взволнованы тем, что их жизнь меняется, а земля уходит из под ног, что просто не могут больше говорить, только тогда вы вставляете песню, - говорит Дон Хан (Don Hahn). – В этом его отличие от других людей, которые могут вставить песню ради хорошего альбома или заставить главную героиню спеть только потому, что много заплатили ей.
Во время первых совещаний по поводу сюжета, проходивших в Фишкилле (штат Нью-Йорк) (Fishkill New York), Крис Сандерс (Chris Sanders) и другие художники-раскадровщики прошли краткий курс на тему «куда вставить песню и как она должна развивать сюжет». - Встреча получилась изумительная, Говард (Howard Ashman) сразу сказал: «Я хочу знать, о чем будет первая песня. Зачем мы ее пишем?», - вспоминает Крис (Chris Sanders). – Мы спросили: «Что именно Вам нужно?» Он ответил: ««Часть твоего мира» из «Русалочки» можно озаглавить как «Я хочу ноги». Песня должна быть о чем-то». Посовещавшись в команде, мы решили, что Белль странная, она лишняя в этом городке. «Хорошо, - сказал он. – Белль странная. Я могу написать песню об этом».
В конце того же дня Крис (Chris Sanders), попросив прощения за «глупейший в мире вопрос», спросил Говарда (Howard Ashman): «Как Вы узнаете, куда вставлять песни?» Он ответил: «Это просто. Вставляй их в сюжетные повороты». - Если бы над моей головой висела лампочка, она бы загорелась. Я понял, что он движется по этим указателям; однажды он установил их, и создать сюжет песни относительно просто, потому что все ее повороты уже изложены. Но то, что он предложил - и то, что он сделал – само по себе перевернуло весь сюжет. Он проделал тяжелую работу.
В качестве примера сжатого повествования Роджер Аллерс (Roger Allers) приводит раскадрированный им номер-открытие «Белль». - Я был просто ошеломлен «Белль»: в ходе одной песни Говард (Howard Ashman) и Алан (Alan Menken) описали целую сцену, - вспоминает он. – Стоило только прослушать песню, и я смог увидеть, как передо мной разворачивается весь фильм. Появляется маленькая щебечущая птичка и заставляет вас ощутить раннее утро; девушка гуляет и поет. Затем темп нарастает – «Бонжур! Бонжур! Бонжур!». Совершенно внезапно вы оказываетесь в городке, где сплетничают люди. В песне отражены точки зрения множества различных персонажей, и это создает фон для Белль и ее желаний. Это было невероятно.
- Думаю, фильм собрался воедино, когда Говард (Howard Ashman) перешел к первой песне «Белль», - добавляет Питер Шнайдер (Peter Schneider). – Реакция каждого была: «Боже мой, это так захватывающе». Не было сомнений в том, что это – начало шоу, так как она рассказывает историю, и к тому же очень зрелищная. Все были очень взволнованы из-за столь наглядного метода повествования.
Стихи Говарда (Howard Ashman) для «Белль» объясняют, что жители «бедного провинциального городка» восхищаются красотой героини фильма, но она хочет вырваться в большой мир, о котором знает из своих книг. В тоже время музыка Алана (Alan Menken) дает другие ключи к разгадкам героини, ее окружения и дальнейшего фильма.
- «Белль» задает палитру как нечто, вобравшее в себя немного классики, немного барокко, - замечает Алан (Alan Menken). – Когда вы начинаете со столь сдержанного и по своей природе почти оперного номера, вы устанавливаете ряд правил, которые задают тон всему мультфильму. Герои поют речитативом, который очень необычен для анимационных картин. У вас множество тем, которые переплетены между собой и по всей партитуре, и с другими песнями, таким образом, это и есть та связность, которая дарит ощущение целой театральной пьесы. «Русалочка» эклектична («Эклектика» - смешение, искусственное соединение разнородных стилей, идей, взглядов и т. п): у каждой песни свой собственный мир; в «Красавице» все они части единого мира.
Каждая команда избирает в написании песен свой собственный уникальный путь: иногда музыка стоит на первом месте, иногда лирика. Алан (Alan Menken) вспоминает, как они вместе с Говардом (Howard Ashman) работали над BatB: - У Говарда (Howard Ashman) могла быть идея насчет стиля песни, которую он хотел написать, и возможно даже название, когда он мог сказать: «Если бы мы должны были написать такую песню с таким названием, как звучала бы музыка?» Я садился за пианино и просто наигрывал что-то подобное. Он мог сказать «Сможешь сделать для этого второй отрывок?» или «Мне понравился второй отрывок, но нужен новый вариант первого, чтобы войти в него» или «Что если это был бы польский, а не французский мюзикл?» Мы могли играться с этими идеями, а затем он делал магнитофонную запись и писал для нее. Я сочинял в основном для Говарда (Howard Ashman) – иногда он набрасывался на песни, порой кружился в танце по комнате.
Сорежиссер Кирк Уайз (Kirk Wise) сказал, что услышав заглавную песню «Белль» в исполнении Говарда и Алана (Howard Ashman and Alan Menken) в первый раз, он понял, что фильм может стать чем-то очень особенным. Песня могла бы стать еще одним гимном Диснея, как «В час, когда взойдёт звезда» («When You Wish Upon a Star»). Он вспоминает, что создание фильма было в равной мере и сложным, и вдохновляющим.
- Наша первая забота – это персонаж; затем мы делаем некоторую адаптацию к индивидуальным особенностям исполнителя, - объясняет Алан (Alan Menken). – Чайник олицетворяет материнство; она ласковая, и мы хотели, чтобы песня была очень простой. «Красавица и Чудовище» получилась тихая и небольшая, хотя чувство, которое она выражает, не менее сильное, чем в балладе героини. Когда Анжела Лэнсбери (Angela Lansbury) была выбрана на роль чайника, мы просто представили себе ее голос: она так талантлива, не только в пении, но и в переплетении различных манер: игры и исполнения, разговора и песни. Мы решили, в каких местах вы услышите, как она будет раскрываться, а в каких – чуть ли не говорить. И она была прекрасна.
- Их решение передать эту песню миссис Поттс было великолепным: она получилась от лица пожилой женщины, которая уже испытала любовь, а сейчас смотрит на молодых влюбленных, - добавляет Роджер (Roger Allers). – Из-за мудрости в голосе Анжелы, когда она говорит «Старый, словно свет, сказочный сюжет», вы чувствуете, что она поет не только об этой истории любви - она поет о том, что любовь вечна, она рождается снова и снова. Любовь существует постоянно, во все времена. Это так прекрасно, так мудро и так просто.
Вальс в бальном зале в BatB установил новый стандарт для романтических моментов в мультфильмах Диснея, но запись баллады стала проблемой – по довольно необычным причинам. Сеансы звукозаписи проводились в Нью-Йоркской студии с симфоническим оркестром и хором; Говард и Алан (Howard Ashman and Alan Menken) предпочитали записывать не отдельно голос и отдельно инструментальную музыку, а живое исполнение.
- Мы забронировали для Анжелы (Angela Lansbury) и ее мужа места на "Гранд Эйр", вылетающем из Лос-Анжелеса, (MGM Grand Air – небольшие чартерные самолетики, курсировавшие между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом), но после того как они взлетели, поступило сообщение об угрозе взрыва, и самолет был вынужден приземлиться в Лас-Вегасе, - говорит Дон (Don Hahn). (Инцидент произошел 6 октября 1990, бомбу так и не нашли - http://articles.latimes.com/keyword/mgm-grand-air/featured/3) – Мы закончили записывать «Белль» и «Вы наш гость». Анжелы (Angela Lansbury) нет. Должны ли мы отпустить оркестр и попытаться собрать его на следующий день или ждать звонка Анжелы (Angela Lansbury)? Сошлись на том, что она все-таки появится, она позвонила из аэропорта: «Я только что приземлилась, уже еду, буду через полчаса».
Когда она появилась в студии после долгого и нервного дня, Дон (Don Hahn) сказал ей: «Вы действительно не обязаны петь. Можете пойти домой». Он говорит: - Она ответила: «Не смеши. Я репетировала. Я готова работать». Она зашла в кабину, спела «Красавицу и Чудовище» от начала до конца и просто «поймала» ее. Мы подчистили пару строк там и сям, но по большому счету, тот единственный дубль и был использован в мультфильме.
Алан (Alan Menken) вспоминает, что шоу-номер «Вы наш гость» «было на удивление легко писать». - Когда песня полагает, что музыка создается ею, ты ищешь способ перевернуть ее, отвести чуть дальше от шаблона. Но обнаруживаешь – нет, она хочет быть именно там, где сейчас, быть заключенной в эту форму, быть очень понятной. И еще обнаруживаешь, что эти доступность и простота притягивают к ней зрителей.
Первоначально песня стояла в фильме чуть раньше, ее исполняли для Мориса, а не для Белль. Когда изобретатель натыкается на замок, слуги подают ему экстравагантный обед. В традиционной версии сказки отец-купец пользуется щедрым гостеприимством невидимых слуг Чудовища, прежде чем, сорвав розу, совершает преступление.
Рубен Акино (Ruben Aquino) ведущий аниматор Мориса доделал почти всю сцену. Когда на закрытом просмотре кто-то сказал: «Хорошо, но для сюжета будет лучше, если все это внимание получит Белль».
- Режиссеры согласились, согласились и почти все остальные, я тоже был вынужден согласиться, - вздыхает Рубен (Ruben Aquino). – Может это и сделало сюжет лучше. Но было тяжело видеть, как все труды пропадают даром.
Хотя время было на исходе, номер был изменен, а эскизные макеты переделаны. Теперь Белль, а не Морису преподносили «пирог и пудинг ен-Фламбе», что сделало сюжетную линию лучше.
В короткой, но очаровательной «Как странно мне» зритель видит, что Белль и Бист начинают признаваться себе, что их чувства друг к другу становятся все сильней. Эта песня была добавлена в последнюю минуту вместо одиннадцатиминутной «Снова людьми». Пока Белль учит Биста читать, заколдованные слуги приводят в порядок бальный зал и запущенные сады замка. Они предвкушают снятие чар и возвращение своего естественного облика. Люмьер хвастается «От восторга замру / Красотою своей поражен / Буду дам увлекать / Стану вновь флиртовать». Миссис Поттс отвечает: «Не понравиться это мужьям».
Дон (Don Hahn) считает, что «Снова людьми» рассказала важную часть истории: заколдованные слуги проявляют участие в снятии проклятья. Но длительность песни создавала трудности для этой сцены, она отвлекала зрителей от Белль и Биста в тот момент, когда их внимание должно быть сосредоточено на них: герои понимают, что влюбляются. Создатели фильма пытались сократить песню, но в конце концов вырезали совсем.
- «Снова людьми» красивая песня, - говорит Роджер (Roger Allers), - Когда мы услышали демо-запись Говарда (Howard Ashman), я подумал, что она звучит как песня Стивена Сондхайма (Stephen Sondheim). Она была красива, но без смысла и очень длинная. Мы с Брендой [Чэпмен] (Brenda Chapman) сделали где-то около пятнадцати раскадровок – это были месяцы и месяцы постоянного придумывания новых идей, попыток заполнить ее, сделать привлекательной.
Глен (Glen Keane) предложил сцену, которая предшествует «Как странно мне». Он полагал, что Бист должен был сказать «Я никогда не испытывал таких чувств. Что бы для нее сделать?» Брос Джонсон (Broose Johnson), другой аниматор Биста, пожелал, чтобы Когсворт предложил «цветы, шоколад и что-нибудь очень смешное». Во время сеанса звукозаписи Дэвид Огден Стайерз (David Ogden Stiers) сымпровизировал: «клятвы, которые Вы даже и не думаете держать» - и эта фраза стала самой смешной в фильме.
- Дэвид (David Ogden Stiers) очень талантлив в импровизации, и множество коротких комичных фразочек, которые сделали Когсворта действительно незабываемым персонажем, пришли от него, - говорит Кирк (Kirk Wise). – Когда Дэвид (David Ogden Stiers) бросил «клятвы, которые Вы даже и не думаете держать», все, кто находился в кабине, просто сползли со своих кресел. Отсмеявшись, мы сказали: «Это пройдет».
Бренда (Brenda Chapman), которая делала раскадровку «Как странно мне», признается: - Я разочарована, я была непреклонна в решении сохранить милый момент - Белль мечтает о Бисте. Роджер (Roger Allers) предложил метание снежков, я возразила, что это все испортит. И стоило мне приболеть на денек, как Роджер (Roger Allers) добавил это чудно’е и забавное окончание у меня за спиной. (На вопрос об измененной сцене Роджер (Roger Allers) изображает преувеличенное раскаяние: «Ох! Какой же я плохой!»)
Запись «Как странно мне» стала горьким опытом: Говард (Howard Ashman) приближался к концу своей жизни. Дон (Don Hahn) вспоминает: - Мы записывали ее на студии Эвергрин (Evergreen) в северном Голливуде (район Лос-Анжелеса), там были все кроме Говарда (Howard Ashman): он был дома, лежал в постели с хорошими динамиками. Питер (Peter Schneider) был на телефоне и, если появлялись замечания, передавал трубку Пэйдж [О’Хара] (Paige O'Hara), Алану (Alan Menken) или кому-нибудь еще. Тогда мы возвращались и пробовали еще раз.
Стиль песен и их требования к вокалу повлияли на кастинг актеров к фильму. - Я был занят всем, что касалось театра, не подбором непременно звезд, а поиском людей, прекрасно бы подошедших для этих ролей, - говорит Дон (Don Hahn). – Во время кастинга Говард (Howard Ashman) сидел в комнате вместе со всеми пришедшими Красавицами и Чудовищами и слушал песни снова и снова. Пришли ЛеФу, и мы попросили их спеть что-нибудь в размере ¾ (размер вальса), так как это был ритм песни «Гастон». Невероятно, но все они пели «Отпустите меня на бейсбол» («Take Me Out to the Ballgame»). Так мы прослушали сотню чокнутых ребят, поющих «Отпустите меня на бейсбол», которая в конце концов стала «Нет сильней, чем Гастон».
Кирк (Kirk Wise) говорит, что они с Гарри (Gary Trousdale) во время прослушивания на роль Белль закрывали глаза, так как хотели найти актрису, которая смогла бы создать образ, используя только свой голос. Они выбрали Пейдж О’Хару (Paige O'Hara), дебютировавшую на Бродвее в 1983 в восстановленном «Плавучем театре» («Show Boat»).
- У нее были уникальные особенности, какой-нибудь небольшой сценкой или интонацией она могла поразить, и это делало ее особенной, - говорит Кирк (Kirk Wise). – В ней было много искренности, [и] она могла без колебаний вызвать настоящие слезы.
Пейдж (Paige O'Hara) вспоминает, что во время сеансов звукозаписи создатели фильма подчеркивали, что за прекрасными звуками стоят душевные переживания: - Несколько раз с Белль мы жертвовали музыкальностью, предпочитая игру. Говард и Алан (Howard Ashman and Alan Menken) всегда говорили: «Сперва следуй за действием, а затем за музыкой».
Кастинг на роль Биста оказался особенно сложным. Зрители предполагают, что очаровательная героиня или прекрасный принц должны звучать определенным образом, но как будет звучать зверь? - Первые голоса, которые мы рассматривали, все были похожи на Дарта Вейдера (Darth Vader, он же Энакин Скайуокер - персонаж из «Звездный войн»), сильные, гортанные, похожие на звериные, они казались самыми подходящими для Биста, - говорит Глен (Glen Keane). – Но Джеффери (Jeffrey Katzenberg) обратил внимание, что в них не чувствуется двадцатилетний парень, в которого влюбляется Белль.
- Мы с Аланом (Alan Menken), Говардом (Howard Ashman) и Альбертом Таваресом (Albert Tavares), нашим кастинг-директором, упорно проводили весьма многочисленные пробы в Нью-Йорке. Каждый исполнитель главной роли на Бродвее с низким голосом прошел наше прослушивание, - добавляет Кирк (Kirk Wise). – Наконец мы остановились на актере, который обладал глубоким звучным голосом. Он так жевал диалог, что заставил его звучать так, как если бы у него изо рта торчали неудобные клыки – получился очень интересный «чудовищный» тембр. Мы вместе смонтировали сцену, и Джеффери (Jeffrey Katzenberg) просто возненавидел ее – так что на самом деле все вернулось к эскизной раскадровке. За несколько недель я нашел только черновой вариант голоса Биста.
Режиссеры провели несколько беспокойных недель, не зная, кто станет их исполнителем главной роли. В один прекрасный день Альберт (Albert Tavares), прослушивающий дополнительных актеров, принес кассету, то, что он неохотно показал Кирку (Kirk Wise) и Гарри (Gary Trousdale), оказалось записью Робби Бенсона (Robby Benson), актера, известного исполнением искренних, чутких героев.
- Мы взглянули на его перекошенный вид и переспросили: «Робби Бенсон (Robby Benson)? Робби Бенсон (Robby Benson) из «Ледяных замков»?» («Ice Castles» - романтичная драма 1978 года), - вспоминае Кирк (Kirk Wise). – Но его запись просто сдула нас. Его голос был удивительным сочетанием ранимости и ярости. Услышав его впервые, мы сказали: «Я слышу человека, заключенного в шкуру зверя». Он ухитрился сыграть звериную сторону, противопоставив ее человеческой, в его исполнении были меланхоличные черты. Он находил уровни, выходящие далеко за рамки написанного диалога. Мы смонтировали запись с кусочком видеоряда и показали ее Джеффери (Jeffrey Katzenberg). Ему понравилось, но когда мы сообщили ему, кто это был, он сказал то же самое: «Робби Бенсон (Robby Benson) из «Ледяных замков»?»
- Проблема была найти актера, который смог бы заполнить физические габариты Биста, и при этом обладал шармом и привлекательностью, которые бы просвечивали через внешний облик героя. Это было очень трудно, - размышляет Джеффери (Jeffrey Katzenberg). – За эти годы мы не раз убеждались, когда отделяешь голос от физического облика актера, он обретает свою собственную силу. Робби (Robby Benson) обладал удивительным голосом и проделал прекрасную работу.
Актерские способности Робби (Robby Benson) переломили негативную репутацию, которая приклеилась к нему после «Ледяных замков», но Студия держала его имя в секрете. На пресс-конференциях Джеффери (Jeffrey Katzenberg) уклонялся от вопросов о том, кто озвучивает Биста. Глен (Glen Keane) говорил, что Студия еще не сделала выбор между двумя актерами, но в скором времени все разрешится, и один из них сможет его оживить (что в принципе было невозможно).
Размышляя над созданием песен и работами над вокалом, Питер (Peter Schneider) с почтением и сожалением говорит: - Жаль, что Говард (Howard Ashman) так и не увидел готовый BatB, в значительной степени это его фильм. Его замысел, его идея, его песни, его чувства, его пересказ. Алан (Alan Menken) был важным участником происходившего: нельзя умалять его заслуг. Но именно мечта Говарда (Howard Ashman) заставила свершиться все это. И она жива в этих героях, в этом волнении, в этих песнях. Они будут жить гораздо дольше нас. И эта альтернатива - то, что выбрал он, чтобы остаться среди живых.
Posted: 20.10.11 22:13. Post subject: Глава шестая. Да, он..
Глава шестая. Да, он не Принц Прекрасный Создание персонажей.
Каждый раз, когда вы разрабатываете персонажей для картины Диснея, особенно для сказок, дизайн становится эталонным для этого героя, так что не делайте ничего банального. Вам нужно уделить ему то внимание, которого он заслуживает, если собирается остаться в истории. - Глен Кин
Каждая выдающаяся анимационная картина начинается с великой сказки, но успех фильма зависит также от способности художников играть через свои рисунки: даже Шекспир может быть провален из-за неумелых актеров.
Как и актеры, аниматоры - «хранилища» своих способностей управлять определенными типами характеров, сценами и движениями. Выбор художников, которые будут заниматься ключевой анимацией для Биста, Белль и Гастона - одно из самых важных решений, принятых режиссерами Кирком Уайзом (Kirk Wise) и Гарри Траусдейлом (Gary Trousdale).
Все три главных героя представляли собой нечто необычное для американской анимации: зверь, который прячет нежное сердце под зловещей внешностью; девушка, способная почувствовать скрытую в монстре доброту; мнимый герой, чье прекрасное лицо скрывает бессердечную душу. Чтобы вдохнуть жизнь в эти персонажи молодой Диснеевской команде пришлось предусмотреть гораздо больше нюансов, чем для любых других, за которых они брались раньше.
Глена Кина (Glen Keane), который привнес необычайную силу в финальную битву с медведем в «Лисе и охотничьем псе» и в головокружительный полет орла из «Спасателей в Австралии» назначили ответственным за анимацию Биста. - Глен (Glen Keane) был очевидным решением, - говорит Гарри (Gary Trousdale). – Даже если не принимать в расчет Ариэль – хорошенькую, чисто американскую девушку, он обладает действительно мощным, весомым, грандиозным стилем. А в сердце этого монстра он вложил чуткость и мягкость.
- Он может нарисовать мощных, неуловимых, огромных тварей, - соглашается Кирк (Kirk Wise). – Но замечательной чертой Глена (Glen Keane), которую он продемонстрировал в Ариэль, является его потрясающий самоконтроль. Он обладает такой властью над своим мастерством, что смог вдохнуть в это огромный, ужасающий персонаж вполне человеческою душу.
На протяжении веков иллюстраторы изобразили всех зверей от моржа до циклопа, но обычно Чудовище рисовали похожим на медведя, льва или обезьяну. Так как в Диснеевских фильмах никогда не было подобного персонажа, сперва Кин (Glen Keane) решил, что для дизайна «подойдет что угодно». Но его первые эксперименты с забавными рожками и ушками оказались безуспешными; они сделали персонаж похожим на Чужого, что не вписывалось в реалистичную картинку. «Что угодно» не подошло.
Во время подготовки в Лондоне Кин (Glen Keane) каждое утро по дороге на работу проходил через Лондонский Зоопарк. По совету Ричарда Подама (Richard Purdum) для вдохновения он начал делать зарисовки животных. - Увидев, как себя ведут и как двигаются волки, я тот час же захотел, что бы Бист чувствовал себя удобно на всех четырех лапах, это было важное решение, - объясняет Кин (Glen Keane). – Этот парень стал не просто человеком с головой зверя: он - животное на самом деле, физически, по внешнему виду и структуре костей.
- Там есть сцена, где Бист вышагивает перед камином, ожидая, когда Белль спустится вниз: в первой раскадровке он ходил взад-вперед на задних лапах, но чувствовалось что-то не то, - продолжает он. – Мы опустили Биста на четыре лапы и заставили шагать туда-сюда так, словно он намерен протереть дыру в ковре. Разочарование, которое вы ощущаете в Бисте, основано на манере, которой ходили те волки: это чувство зверя, посаженного в клетку.
Глен (Glen Keane) отказался от своего первоначального дизайна, основанного на мандриле из Лондонского Зоопарка, как слишком сухого. Но большой самец гориллы в Зоопарке Лос-Анжелеса навел на мысль об пугающем обществе Биста. - Пребывание вблизи гориллы позволило мне понять, как Белль будет чувствовать себя рядом с Бистом, - говорит он. – Одной из первых анимированных мной сцен было появление Биста в своем логове тот момент, когда Белль обнаружила розу. Много эмоций основано на чувствах, которые я пережил, сидя возле клетки той гориллы.
Дополнительное вдохновение приходило после просмотра чучел животных. - Я увидел голову буйвола в таксидермистском магазинчике возле Студии и понял, есть какая-то печаль в том, как буйвол опускает свою голову, я решил, что это должно быть и у Биста, - продолжает он. – Дон Хан (Don Hanh) купил голову буйвола и повесил ее на моей стене как постоянное напоминание того, что мы рисуем не просто мультипликационного персонажа, а реального зверя. Я взял бороду буйвола, а также огромную голову, гриву льва, тело похожее не медвежье, брови гориллы – силу этих бровей и скрытых под ними глаз – клыки кабана, хвост и задние лапы волка. Вот, собственно, его происхождение.
В «La Belle et la Bête» Кокто, Жан Марэ (Jean Marais) изобразил Чудовище как харизматичного, страдающего аристократа. В сериале Рон Перлман (Ron Pelman) сыграл чуткого ангела-хранителя, который говорил о Халиле Джебране (Kahlil Gibran) в комбинезоне. (Ребята, помогите с переводом фразы «… angel who suggested Kahlil Gibran in a catsuit») Бист Диснея великолепное, впечатляющее создание, способное на неистовую ярость, которая рассеивается словно гроза, оставляя его сокрушенным глубокой меланхолией. Но Бист также показывает трогательную ранимость, как в тот момент, когда пытается угодить Белль, кормя крошечную птичку со своей чудовищной лапы.
- Не думаю, что мы когда-либо делали героя столь сложного как Бист, - продолжает Глен (Glen Keane). – В картинах Диснея герой обычно сражается против злодея, и это внешняя битва – он должен победить дракона или ведьму. Враг Биста - его собственная звериная сущность, он должен научиться управлять ею: настоящая битва идет в нем самом.
Анимация этой внутренней битвы оказалась крайне сложной, особенно в ключевой сцене, где Бист позволяет Белль покинуть его и вернуться к своему больному отцу. Глен (Glen Keane) вспоминает: - Это приводило в отчаяние, я хотел анимировать невероятное смятение, которое царит внутри героя, и при этом не было никакого действия. Все, что я мог, так это сильнее давить на карандаш. Это был один из тех моментов, когда вы хотите вползти туда и стать этим героем, но можете выразить эти сильные чувства, только наклоняя брови или меняя форму уголков рта. Это очень тонкая работа – полная противоположность тому, что бушует внутри вас.
Для впечатляющей сцены, в которой Бист превращается в Принца, Глен изучал скульптуры «Рабов» Микеланджело и «Граждан Кале» Родена. Но также он обращал внимание и на более приземленные источники для определенных деталей, несмотря на неожиданно забавные результаты.
- Я делал массы эскизов, пытаясь найти лучший способ показать превращение ног Биста в человеческие ноги, - говорит он. – Я изучал задние лапы нашего домашнего бассет-хаунда – в первый раз я внимательно рассмотрел, как сформированы собачьи лапы. Я полагал, что это было увлекательно, но она с визгом «Папа сошел с ума!» упала на спину. Однажды на работе я попытался нарисовать собственные ноги: снял ботинки и носки, и поддерживал ногу в нужном положении, пока делал ее эскизы. Тут раздался стук в дверь, и появились Джеффри Катценберг (Jeffrey Katzenberg) и Рой Дисней (Roy Disney).
С первых дней этого вида искусства люди для анимирования были самыми сложными персонажами. Чем реалистичней человек, тем сложней становится анимация. Публика допустит искажения в действиях мультяшного персонажа: никто никогда не видел кролика высотой в четыре фута, ходящего на задних лапах, поэтому художник, анимирующий Багса Банни, обладает немалой свободой. Но все знают, как двигаются люди, и если эти движения воспроизведены не точно, зрители не поверят в героя.
Уорд Кимбол (Ward Kimball), один из «Девяти стариков» комментирует: - Мы стоим на твердой почве, пока имеем дело с фантазией. Глазам не с чем сравнивать. Но чем реалистичнее мы пытаемся копировать природу, тем тяжелее становится наша работа. Зрители сравнивают то, что мы нарисовали с тем, что они точно знают. Любое неправильное движение легко заметить.
Марк Дэвис (Marc Davis), еще один из «Девяти Стариков», который анимировал главного персонажа в «Золушке» и Аврору в «Спящей Красавице» отметил, что для успеха герой и героиня на экране должны быть правдоподобными в течение всего фильма. - Достоверные герои – опора картины, - предостерегает он. – Если зрители в них не верят, становится не важным, насколько забавны клоуны. Но если люди правдоподобны, клоуны как-то становятся правдоподобней – и смешней.
В «Русалочке» внутренняя независимость Ариэль восхищает аудиторию. Пассивная героиня оригинальной «Красавицы и Чудовища» не тот персонаж, которого примут зрители, но Белль не слишком похожа на свою непосредственную предшественницу. Дон (Don Hahn) прокомментировал: - Когда есть большой успех, вам хочется повторить его, но также вам НЕ хочется повторять его.
- Мы понимали, что сравнения с «Русалочкой» неизбежны, потому что мы работали в той же сфере: диснеевская волшебная сказка с решительной девушкой в главной роли, - говорит Кирк (Kirk Wise). – Мы не хотели, чтобы создание образа Белль шло по тому же сценарию, что и Ариэль. Ариэль несомненно была чисто американским подростком. Мы представляли себе Белль постарше, чуть-чуть мудрее, немного более утонченной. К тому же Белль очень бережет своего отца – в отличие от Ариэль. Тритон строгий, властный отец; Морис – что-то вроде бестолкового папаши…
Гарри заканчивает фразу своего сорежиссера: - … Который разгуливал бы по городу в пижаме, если бы Белль не следила за ним. Ариэль более наивна и импульсивна. Белль сообразительнее и немножко более взрослая.
Джеймс Бакстер (James Baxter), в то время двадцатичетырехлетний британский аниматор, пришедший в Студию во время «Кролика Роджера» и быстро выросший в художественной иерархии, был поставлен во главе семи человек - анимационной команды Белль. Он комментирует: - Анимация хорошенькой героини может стать проблемой, потому что она может очень быстро превратиться в уродину – для этого достаточно нескольких неуместных штрихов. Мы пытались передать ей множество движений балерины: ее походка очень похожа на походку танцовщицы. Но если передать от этой манеры поведения еще больше и заставить ее постоянно держать мизинец оттопыренным, то она получится чопорной и чрезмерно жеманной. Она будет похожа на звезду немого кино и перестанет быть правдоподобной.
Гарри (Gary Trousdale) и Кирк (Kirk Wise) наперебой хвалят работу Бакстера (James Baxter). - У Джеймса (James Baxter) очень точная манера рисовать, он делает действительно изящные работы, - говорит Гарри (Gary Trousdale). – Он делает практически все, что угодно – несомненно, Джеймс (James Baxter) один из самых разносторонних ребят.
- В его анимации есть некая грациозная легкость, - добавляет Кирк (Kirk Wise). – И это то, что мы действительно хотели вложить в Белль. Это был вызов – подыскать аниматоров, способных подняться над обстоятельствами и подарить нам по-своему оригинальную героиню и сделать это убедительно.
Некоторые из наиболее напряженных сцен с Белль, в том числе и ее объятия с умирающим Бистом, были нарисованы во Флориде Марком Хенном (Mark Henn), который участвовал в анимации Ариэль с Гленом Кином (Glen Keane). Джеймс (James Baxter) замечает: - Работа вместе с кем-то на большом расстоянии может стать огромной проблемой, но с Марком (Mark Henn) было очень легко, потому что он очень надежный. Я был очень внимателен, чтобы убедиться, что Марк достиг нужного качества сцен, в этом он действительно хорош, и сохранял материалы - я на самом деле добросовестный. Таким образом, если связь обрывалась по какой-то причине, слишком ужасных проблем не было.
Пейдж О’Хара (Paige O'Hara), которая подарила Белль голос, подытоживает характер героини: - Она своего рода интеллектуал, что интересно, и она чувствует, что не вписывается в общество. Думаю, многие молодые девушки смогут узнать в ней себя – когда я впервые увидела сценарий, то полностью отождествила себя с ней. Вы видите, как она растет на протяжении фильма благодаря взаимоотношениям с Бистом. Она прекрасная Диснеевская героиня, действительно странная, и она прекрасна, но не так, как любая другая.
Анимировать притягательных мужчин еще труднее, чем прекрасных героинь: они имеют склонность выглядеть или как деревенщины, или как неженки. Когда в «Спящей Красавице» художник начинал жаловаться на трудность своего задания, Уолт Дисней (Walt Disney) предлагал ему заняться Принцем. Боб Томас (Bob Thomas) говорит, цитируя Уолта (Walt Disney): - Это всегда останавливало их. Если и есть что-нибудь действительно тяжелое для анимации, так это мужчина-герой.
Гастон, неотесанный Адонис, преследующий Белль, озадачил всеми традиционными проблемами и еще несколькими новыми. Обычно роль принца сокращают до минимума. Но Гастон проводит много времени на экране. Также он, в отличие от принцев из большинства сказок, должен расти и меняться по мере развития сюжета. Кирк (Kirk Wise) и Гарри (Gary Trousdale) попросили Андреаса Дежа (Andreas Deja), одного самых лучших чертежников Студии, взяться за Гастона.
- У нас были хлопоты с Гастоном, так как он изначально задуман как более грубый герой – более мультяшный и своего рода глупый, - объясняет Гарри (Gary Trousdale). – Нам пришлось смягчить его и сделать более правдоподобным и весомым.
- Его нужно было укоренить в реальности, но при этом оставить грубым, смешным злодеем, - соглашается Кирк(Kirk Wise). – Андреас (Andreas Deja) был лучшим выбором из-за его понимания анатомии.
Первоначально Андреас (Andreas Deja) создал мускулистый образ с челюстью-фонарем и усами – его Катценберг (Jeffrey Katzenberg) забраковал как недостаточно красивый. Андреас (Andreas Deja) вспоминает: - Мы спорили, насколько красивым он должен быть, пока Джеффри (Jeffrey Katzenberg) не сказал: «Тема этого фильма не «Красавица и Чудовище», а «не суди о книге по ее обложке». Бист действительно безобразен, но мы узнаем, что у него золотое сердце; Гастон настоящий красавчик, но мы узнаем, что он идиот и гораздо хуже». Я понял, что нам нужно заложить это в графику. Поэтому вернулся, усовершенствовал свои эскизы и украсил их.
Андреас (Andreas Deja) посоветовал своей команде сконцентрироваться на фактических движениях персонажа, а не беспокоиться о том, как он выглядит на отдельных рисунках: - Я сказал, если вы будете постоянно переживать о том, правильно ли его нарисовали, то станете заторможенными, и это помешает вам при создании подвижной анимации. Делайте свою анимацию грубой, настолько грубой, насколько потребуется – донесите свою индивидуальность и смысл истории; как только это заработает, вернитесь назад, и я помогу вам с прорисовкой.
Никто не беспокоился о внешности Гастона больше, чем сам Гастон, и Андреас (Andreas Deja) обнаружил, что высокомерное тщеславие героя дает необходимую основу для его анимации. - Когда вы начинаете работу над персонажем, обратите внимание на «зацепки», на то, что им движет, - говорит он. – Для Гастона ответом будет то, что он по уши влюблен в себя самого.
Гастона отличает от других Диснеевских злодеев, не простое тщеславие, а неверные предположения, сделанные зрителями на основании его внешности. - Когда появляются Капитан Крюк или Шер-Хан, вы понимаете, что это плохие ребята, потому что они задуманы и выглядят именно так, - объясняет Андреас (Andreas Deja). – Гастон задуман наоборот: вы думаете, что он хороший парень, а затем понимаете, какой это подонок. Он так оскорблен тем, что никак не может добиться Белль, что готов на все, даже на убийство. Его медленное движение в сторону этого почти-безумия придает интересный поворот.
Заколдованные слуги Биста, которые также попали под чары Волшебницы, - продолжение Диснеевской традиции оживлять обычно неодушевленное: перчатки, которые танцуют с Микки в «Сквозь Зеркало» («Thru the Mirror», 1936); болтливая дверная ручка из «Алисы в Стране Чудес» («Alice in Wonderland», 1951); и буйная сахарница Мерлина из «Меча в Камне» («The Sword in the Stone», 1963). Но создание персонажей, заслуживающих доверия и как предметы, и как личности, потребовало от Уилла Финна (Will Finn), Ника Раньери (Nik Ranieri) и Дэвида Пруиксмы (Dave Pruiksma), главных аниматоров Когсворта, Люмьера и миссис Поттс, чудес эквилибристики.
Когда мы только начинали работу над картиной, мы по кадрам просмотрели старые мультфильмы с неодушевленными персонажами, в том числе «Сьюзи, маленькую голубую машинку» («Suise, the Little Blue Coupe», 1952), сцену Безумного Чаепития из «Алисы в Стране Чудес» («Alice in Wonderland», 1951) и сахарницу из «Меча в Камне» («The Sword in the Stone», 1963), - говорит Дэйв (Dave Pruiksma). – Мы наблюдали, что возымело действие, а что – нет, и выяснили, что если сохранять структурную целостность предмета, и с умом использовать дополнения, анимация может сработать. Но если предмет становится очень эластичным, то он теряет правдоподобие. Поэтому нам пришлось соблюдать структурную целостность, по крайней мере, в общей форме персонажа. У миссис Поттс есть щеки, которые можно слегка сжать и растянуть, но нос, глаза и рот должны оставаться на своих местах, зафиксированные на жестком шаре.
Когсворт, чопорные часы-дворецкий, просто готов лопнуть от осознания собственной важности, когда объясняется с Люмьером, обходительным канделябром-метрдотелем, которые игнорирует или отвергает все, что он говорит. Миссис Поттс экономка-чайник дарит своим сценам теплоту и здравый смысл, а ее сын Чип – энергию. Как и мыши из «Золушки», заколдованные слуги создают забавные события и предоставляют создателям фильма способ прокомментировать ход истории, не останавливая его для специальных речей.
- В ранней версии Когсворт был неуклюжими старинными часами, они сделали из его дедушку – очень старого и глупого, - объясняет арт-директор Брайан МакЭнти (Brian McEntee). – Но я сказал, что миссис Поттс, Когсворт и Люмьер словно классическое трио. Я взглянул на рисунок и понял, если у вас огромные старинные часы и небольшие подсвечник и чайник, то будет очень сложно организовать какое-нибудь взаимодействие. Поэтому я предложил сделать Когсворта каминными часами и нарисовал несколько эскизов; Гарри (Gary Trousdale) и Кирку (Kirk Wise) идея понравилась, поэтому мы ушли работать.
Дон вспоминает: - Каждый найденный нами британский актер озвучки пришел на пробы. Потом мы наткнулись на Дэвида Огдена Стайерза (David Ogden Stiers), который британцем не был, но создал такого прекрасного чванливого, эффектного дворецкого с действительно смешными чертами. Его импровизации и реплики в сторону Люмьера открывают целый ряд новых особенностей героя. Затем Уилл Финн (Will Finn) интерпретировал фразочки Стайерза (David Ogden Stiers), и это действительно начало превращать персонаж в нечто большее, чем просто голос и рисунки: он стал кем-то, кто живет на экране своей собственной жизнью.
- Я никогда не ощущал себя настолько втянутым в творческий процесс, эти ребята дали мне свободу в импровизации, - говорит Дэвид Стайерз (David Ogden Stiers). – Они на самом деле сказали: «У нас своего рода скелет этой речи, у тебя есть пять минут на то, чтобы добавить в нее свои собственные слова». Я постарался сделать ее смешной – большинство слов появилось из этого короткого перезвона… вещи, из-за которой он, как правило, становился смешнее.
Уилл (Will Finn) добавляет: - Коксворт был задуман из дерева и стекла, и первоначально я говорил себе, что не буду считать его ужасно эластичным, но примерно через день я обнаружил, что на самом деле это не работает. Я последовал решению, достигнутому Милтом Калем (Milt Kahl) с «Пиноккио»: говорите, что он сделан из дерева, но анимируйте так, как вам удобно. Я решил, что на самом деле он из «Диснейта», вещества, из которого сделаны все эти персонажи, и оно настолько эластично, насколько это нужно.
Джерри Орбах (Jerry Orbach), озвучивавший Люмьера, мог увидеть в своем экранном двойнике собственное отражение. Ник (Nik Ranieri) говорит, что это не удивительно: - Я ходил на сеансы звукозаписи Джерри (Jerry Orbach), которые еще и снимались для характеристики, и из них почерпнул много идей. Однажды я сжимал свечу, пока его голова не стала овальной, как у человека. Я сказал «Тпру!» и вытянул ее обратно, потому что свеча стала сильно смахивать на карикатуру. Но манера говорить Джерри, его позы, синхронизация движений и губ – все имело огромное влияние на мою анимацию.
- Я никогда не читал Люмьера подсвечником, - продолжает Ник (Nik Ranieri). – Вы обращаетесь к своей анимации исходя из личности персонажа. Анимируйте душу героя – внешность на втором месте; просто продемонстрируйте эмоции и заставьте зрителей поверить, что герой думает и действует спонтанно, будь то канделябр, хорошенькая девушка или енот.
Хотя миссис Поттс и Чип несколько большее, чем бестелесные головы, Дейву (Dave Pruiksma) удалось показать ее материнскую доброту и его неугомонную энергию. Когда Анжела Лэнсбери (Angela Lansbury) была утверждена на роль чайника, он изучил все ее фильмы.
- В то время «Она написала убийство» («Murder She Wrote») встречался на телевидении повсюду. Я заметил, что у нее четкие движения губ [и] она очень быстро кивает, наклоняет и встряхивает головой, - объясняет Дейв (Dave Pruiksma). – Я использовал эту актерский стиль для миссис Поттс. Даже сейчас люди говорят мне: «Миссис Поттс выглядит в точности как Анжела Лэнсбери (Angela Lansbury)», хотя это вовсе не она. Думаю, люди реагировали на актерский стиль, который я смог сымитировать: это создает иллюзию того, что чайник похож на нее.
Многие аниматоры замечают, что перебранки между Люмьером и Когсвортом – эхо споров между Ником Раньери (Nik Ranieri) Уиллом Финном (Will Finn). Уилл (Will Finn) говорит: - Мы были известны как «Феликс и Оскар» этого фильма (речь о героях «Странной парочки»): Ник (Nik Ranieri) очень жизнерадостный парень, а я, вероятно, более колючий. Дейв (Dave Pruiksma) добавляет: - Когда три заколдованных слуги собирались вместе, нам приходилось ставить хореографию более осторожно. Но Ник (Nik Ranieri) и Уилл (Will Finn) в этом особо не ладили. Они оба мне очень нравятся, оба очень талантливы, но темперамент может вспыхнуть, когда работаешь вместе столь тесно. Я чувствовал, что нахожусь между двух огней… точно так же, как и миссис Поттс.
Пожалуй, самый недооцененный персонаж в фильме - конь Филипп, который привозит Мориса и Белль в замок Биста. Русс Эдмондс (Russ Edmonds) создал героя с правдоподобной индивидуальностью, который завораживает значительностью, тяжестью движений и языком тела бельгийской тягловой лошади. Когда его назначили, Русс (Russ Edmonds) прошел «ускоренный курс по лошадям», изучал их анатомию («У лошадей причудливые плечи: локти вплоть до грудной клетки»), брал уроки верховой езды, а чуть позже купил пару лошадей.
Как он рассказывает, он шевелил своими руками, имитируя движение лошадиных ушей, или кивки ее головы: - Я думал о Филиппе, как о домашнем животном Белль… он любит Белль… но помимо этого, он рабочая лошадка семьи. Я изобразил его умнее старичка, своего рода его опекуном. Я добавил некоторые черты, основанные на манере поведения лошадей. Когда Филипп своей головой толкает Белль в снег, это реальный лошадиный жест: они подталкивают вас своим носом, крутят ушами, трясут головой, пытаясь ослабить поводья. Я добавил действий, я наблюдал за лошадьми, находясь среди них.
Комичный кореш Гастона ЛеФу оказался проблематичным. Маленький щербатый персонаж, стал объектом для шуток и дал Гастону кого-то, с кем можно обсудить новые идеи, но он казался слишком мультяшным, чтобы вписаться в реалистичный мир Биста и Белль.
- Мы всегда хотели, чтобы у Гастона был подхалим… каждому хулигану нужен подхалим, - говорит Кирк (Kirk Wise). – В начале проектирования Сью Николс (Sue Nichols) нарисовал эскиз, к которому мы все прицепились, задумка была очень забавной: карликовый, кривозубый, глупо выглядящий персонаж. Эскиз всегда находили у меня; мне нравилось, какой он рыхлый, гибкий и мультяшный. Он бросался в глаза из-за контраста с другими моделями, но это и хорошо.
Белль присматривает за своим отцом Морисом, как и героиня сказки мадам Лепренс де Бомон. Рубен Акино (Ruben Aquino) хотел сделать Мориса милым. - Ключ к истории в том, что Белль предложила остаться пленницей Биста заместо своего отца, поэтому вам нужно поверить, что она любила его настолько, что поставила под угрозу свою собственную жизнь, - объясняет Рубен (Ruben Aquino). – Если вам Морис не понравится, вы не поверите, что она любила его так сильно. Я построил его из округлых форм, так как шарообразные герои как правило более располагающие, их так и хочется обнять. Режиссеры попросили меня сделать его волосы растрепанными, я посмотрел на изображения Альберта Эйнштейна… вот откуда его волосы.
Морис напоминает Джеппетто из «Пиноккио»: оба героя рассеянные, одаренные богатым воображением и непрактичные. Горожане считают Мориса эксцентричным, если не сказать откровенно глупым. Но Рубен (Ruben Aquino) предупреждает: есть разница между рассеянностью и глупостью: - Глупый персонаж вызывает раздражение: вы не будете идентифицировать себя с ним, если он делает то, что вы за собой не замечаете. Но кто не забывает, что он съел на завтрак или где оставил ключи? Мы все можем увидеть себя в немножко невнимательном герое.
Пока аниматоры оживляли героев, другие художники Студии Диснея создавали мир, в котором они обитали.
Posted: 21.10.11 01:19. Post subject: Всё очень здорово и ..
Всё очень здорово и познавательно. Один совет: надо определиться, как переводить Beast - Бист или Чудовище. В первых главах было Чудовище, и т.к. перевод все же ориентирован на широкий круг любителей диснея, то лучше оставить это "имя".
Posted: 31.10.11 21:33. Post subject: Ветер надо определит..
Ветер, Алассиэн
quote:
надо определиться, как переводить Beast
Недоделок там еще море. К примеру, я напрочь забыла, что длинное тире у англичан равносильно нашему многоточию. Иногда в прямой речи чувствуются шаблоны, словно это не разговор по душам, а доказательство теоремы по геометрии.
В общем, после того как закончим перевод (благо, свет в конце тоннеля уже мерцает), придется все еще раз по-буковкам перечитать и исправить. Поэтому вся критика: какие-то фактические неточности (в тексте много ссылок на посторонние фильмы), любые фразы, которые заставили поморщиться, комментарии, мешающие чтению... любые советы и замечания только приветствуются.
Posted: 31.10.11 21:34. Post subject: Глава седьмая Есть ч..
Глава седьмая Есть что-то кроме этой провинциальной жизни Создание мира сказки
Что я люблю в фильмах Диснея, так это то, что они своего рода фантазии на все времена. Всемирные мультфильмы, это не буквально. - Брайан МакЭнти
В игровом кино художники, создающие декорации, костюмы, реквизит и т.д., могут опираться на реальные пейзажи, ткани и объекты. Для анимационного фильма все должно быть придумано и создано с нуля. Если история разворачивается в замке, художники должны разработать его, вплоть до мельчайших деталей; они не могут сфотографировать существующий. Если героиня танцует в золотом платье, то придется придумать и само платье, и материал, из которого оно сделано – его не получится снять с вешалки или сшить из ткани, купленной в магазине.
Художник-постановщик Брайан МакЭнти (Brian McEntee) отвечал за контроль внешнего вида BatB. Хотя он и работал с Кирком Уайзом (Kirk Wise) Гарри Траусдейлом (Gary Trousdale) над «Командой черепа» («Cranium Command»), но Брайан (Brian McEntee) настаивает, что получил работу благодаря случаю.
- Прежде чем Джеффри (Jeffrey Katzenberg) предложил Говарду (Howard Ashman) и Алану (Alan Menken) написать песни, они пытались найти арт-директора, но все, взглянув на их работу, соглашались с Джеффри (Jeffrey Katzenberg) в том, что это не сработает, - посмеивается он. – Когда они, наконец, добрались в списке до моего имени, все вокруг было изменено. Я подумал: «BatB. Мьюзикл. Это звучит как настоящий удар».
Брайан (Brian McEntee) почувствовал, что вторая попытка экранизировать сказку требует визуального стиля, отличающегося от мрачного и довольно прямого по трактовке, который художники выработали в Лондоне. - Они пытались создать что-то близкое к классическим иллюстрациям и более литературному подходу к сказке - как безликие заколдованные слуги, - объясняет он. - Сама по себе история основывалась на земных чувствах. Повлияли Фрагонар (Jean-Honoré Fragonard) и Буше (François Boucher) (французские художники 18 века) - много мягкого света… и тени, создающие что-то более романтичное. Это одна из величайших историй любви, рассказанных когда-либо, поэтому хочется, чтобы она была столь романтичной, насколько это возможно, а это значит пятна света, герои в луче прожектора и предметы, скрытые в тени.
- У Фрагонара (Jean-Honoré Fragonard) стиль, который я всегда называю «окрашенный чаем»; там сепийный (оттенок светло-коричневого) подмалевок; а затем поверх положены цвета. Это особенность старинной живописи, к которой они стремились, теплые старинные тона, подходящие для сказки, - добавляет главный художник-декоратор Лиза Кин (Lisa Keene). – Но вся концепция Фрагонара распалась. Мы начинаем фильм с лучшими идеями о стиле или дизайне. Затем он приобретает свою собственную жизнь, потому что каждая прикоснувшаяся к нему пара рук передает свою уникальную энергию. Так произошло и с «Красавицей»: он вырос и расцвел, став самим собой.
В идеале, каждый элемент фильма, вплоть до цвета костюма, говорит что-то зрителям о герое и ситуации. В первой сцене, начинающейся с песни «Белль», героиня прогуливается по своей деревне в синем платье, в то время как горожане, с которыми она сталкивается, одеты в оттенки земли: зеленый, желтовато-коричневый, бурый, охра. Разница, путь даже и едва различимая, визуально подчеркивает суть песни: Белль отличается, она не вписывается в это общество.
Синее платье также обозначает первоначальную холодность чувств Белль, которая на протяжении фильма меняется. Брайан (Brian McEntee) добавляет: - Бист начинает с очень темных цветов, но они очень теплые; Белль начинает с очень холодных. По мере развития сюжета ее гардероб становится теплее, а его цвета остывают. Когда вы добираетесь до бального зала, она оказывается в золотом, а он – в синем: они влюбились, поэтому цвета объединились.
Превращение фильма в мюзикл добавило проблему постановки песен теми способами, которые бы показали спектакль и отразили суть, не разрушая мира, в котором разворачивается сказка. Одна из самых сложных сцен стала песня «Вы Наш Гость», в которой Когсворт, Люмьер, миссис Поттс и другие нарисованные персонажи выступают вместе с тарелками и посудой, созданными с помощью компьютерной анимации. Вилки на люстре танцуют канкан, а ложки ныряют в чашу с пуншем, пародируя фильмы с Эстер Уильямс (Esther Williams). Разнообразные эффекты - от разноцветных огней и пламени свеч до каскадов шампанского - добавляют цвета и зрелищности. Мультипликаторы спецэффектов и трехмерной графики посвятили этой фантастической рутине больше года.
- Для меня самой сложной сценой была «Вы Наш Гость»: из-за количества персонажей и цветовых моделей, изменений света и эффектов, - говорит Брайан (Brian McEntee). – Эти кадры были очень трудными, особенно те, где тарелки вылетают из шкафа: соединение компьютерной анимации с элементами, нарисованными вручную, давало не совсем тот эффект, которого хотел я.
«Вы Наш Гость» потребовала множества исправлений и дублей. Брайан (Brian McEntee) вспоминает: - Было много случаев, когда помощник продюсера Сара МакАртур (Sarah McArthur) говорила нам, что все с первого раза получилось правильно. Но когда мы показывали это Джеффри (Jeffrey Katzenberg), он говорил: «Мы можем это переснять?» Я переспрашивал: «Сара?» И она отвечала: «Мы можем переснять»… хотя до этого она говорила мне, что не сможем. Так что всегда находились способы получить эффектный кадр.
Каждое изменение и исправление увеличивает стоимость фильма. Все возможные поправки к BatB были разбиты по приоритету на категории А, В и С. В счетах за апрель 1991 сказано, что стоимость изменения улыбки Когсворта, когда он говорит «Вы забыли сказать «пожалуйста»» составила $ 6268 за два фута (фильм измеряется по метражу пленки) (около 1,3 секунды) повторной анимации. Сумма может показаться незначительной, но все поправки, которые обсуждались в течение последних двух недель, добавили бы к стоимости фильма еще $ 1,1 миллионов.
Когда «Спасателей в Австралии» выпустили на экран в 1990 году, они заработали внутри страны только $ 28 миллионов - всего лишь треть от $ 83,3 миллионов, собранных «Русалочкой» годом раньше – создатели фильма были обязаны уделять большее внимание итоговой строке отчета о прибылях и убытках.
- «Спасатели» не оправдали ожиданий, и девизом дня стала «жесткая экономия». Эти слова мы слышали много раз, - говорит Кирк (Kirk Wise). – Мы встретились, чтобы обсудить все возможные способы сократить количество трудозатрат, требующихся для создания каждого рисунка. Главным преступником в этой категории стал Бист: Глен (Glen Keane) добавил около шести тигриных полос с каждой стороны его головы. На эскизах они смотрелись великолепно, но стали бы настоящим кошмаром для прорисовщиков.
- В один из уйк-эндов мы все собрались обсудить способы упростить фильм так, чтобы мы могли выпустить его по приемлемой для Студии цене, и вконец не лишить его коммерческой ценности. Это было нелегко и неприятно, - продолжает он мрачно. – В один момент Брайан (Brian McEntee) и Питер Шнайдер (Peter Schneider) стали багровыми и закричали друг на друга так громко, что сотрудники службы безопасности постучали в дверь – они заволновались, что здесь вот-вот разразиться какой-то инцидент.
Питер Шнайдер (Peter Schneider) смотрит на это напряжение с другой точки зрения: - Это была не жесткая экономия как таковая, а наша неспособность взять под контроль бюджет фильма. Можно сесть и сказать «ОК, он будет стоить Х» Через четыре дня это уже было «Х плюс один». Через пять – «Х плюс два», потом «Х плюс три». Было сложно, волнительно и неприятно все время, пока мы поддерживали внедрение идеи о квотах, еженедельных метражах и целях. Это не была попытка сделать работу дешевле и быстрее – это была попытка найти способ четко сформулировать, сколько этот фильм будет стоить, а затем реально исполнить сказанное.
В течение десятилетий, аниматоры рисовали своих героев на бумаге, затем их вручную переносили на листы чистого целлулоида или сэлы… так было до «101 далматинца», когда был внедрен процесс специально модифицированного ксерокопирования. Женщины из отдела «чернил и красок» (одна из немногих сфер ранней анимации, доступная для женщин) раскрашивали персонажей специальными светонепроницаемыми красками. Готовые сэлы накладывались на фон, который был виден через незакрашенные области, и фотографировались. - Система «чернил и красок» была устаревшей, - заявляет Питер (Peter Schneider). – В комнате ксерокопирования в темноте работали маленькие старушки. Это было просто ужасно.
CAPS (Computer Assisted Production System), выигравшая в 1992 году премию Американской Киноакадемии за Технические Достижения, подарила возможность сканировать рисунки в компьютерную систему и раскрашивать их в электронном виде. Несмотря на то, что CAPS в корне перевернула процесс анимации, стартовала она довольно скромно.
- Если я правильно помню, когда CAPS только-только установили, в ней было 72 гигабайта памяти… меньше, чем в айподе сегодня, - говорит мультипликатор трёхмерной графики Скотт Джонстон (Scott Johnston). - Диски, ленточные накопители, ленточные погрузчики, полки – все это занимало много места в аппаратной. Нужно было построить огромную инфраструктуру для управления цифровым хранилищем. Одной из наибольших проблем стало управление кадрами, загруженными в систему: теми, что сейчас находились в обработке, и, что важнее, теми, которые будут нужны завтра. Это была огромная работа для менеджеров производства.
Хотя CAPS впервые была опробована на финальных сценах «Русалочки», «Спасатели в Авсиралии» были сделаны исключительно с помощью этой революционной технологии. - «Спасатели в Австралии» стали первым цифровым мультфильмом, сделанным в Голливуде, но мы никогда это не афишировали, - комментирует Питер (Peter Schneider), - потому что никто не хотел получить рецензии на «цифровой мультфильм»; мы только хотели, чтобы люди сказали: «В нем чудесные кадры полета».
Переход на цифровое производство не обошлось совсем без аварий. Лиза (Lisa Keene) вспоминает: - Мы хотели сделать фон вручную, но как только его отсканировали, произошло едва заметное искажение. Технология была еще довольно сырой, поэтому цвета от компьютера к компьютеру менялись. Думаю, Брайан (Brian McEntee) полагался на меня, чтобы вспомнить, что как выглядит, потому что на каком-то из компьютеров оно могло выглядеть странно. Поэтому меня вызвали, чтобы спросить: «Вы помнете, как это выглядело? Как нам его вернуть к тому, что должно быть?» Я была хорошо знакома с оригинальными картинами, поэтому могла помочь с такими проблемами.
Новые технологии дали художникам возможность украсить BatB и крупномасштабными, и едва заметными эффектами, которые были слишком дорогими для изготовления вручную. Чтобы придать щеками Белоснежки розовый оттенок, женщины из отдела «чернил и красок» подкрашивали сэлы румянами; чтобы добиться подобного эффекта для Белль, аниматоры рисовали на ее щеках треугольники, затененные розовым, и в цифровом виде смешивали их для нежного эффекта распыленной краски.
- В «Русалочке» были пять планов, которые Рон (Ron Clements) и Джон (John Musker) хотели сделать с помощью многоплановой камеры, - продолжает Питер (Peter Schneider). – Мы сказали: «ОК, прекрасно», и они обошлись в непомерную сумму. Но в BatB у нас была эта необычайная система, подарившая нам возможность делать многоплановые кадры, цветные контуры и многое другое.
Начиная с летающих кастрюль и сковородок в «Черном котле», Диснеевские художники начали включать в свои фильмы то, что называют CGI (Computer-Generated Imagery), спецэффекты, созданные при помощи трёхмерной компьютерной графики. (Понятие «компьютерная анимация» в значительной степени заменило этот термин.) В ранних экспериментах компьютеры печатали на бумаге изображения, которые затем переделывались в сэлы, так были сделаны легковые автомобили в «Оливере и компании» и часовой механизм в «Великом мышином детективе». CAPS позволила группе CG (сокращение от языка программирования «C for Graphics») создавать изображения, которые можно непосредственно переносить в фильм.
Сцена полета в «Спасателях в Австралии» навела на мысль об инновациях в работе камеры и кинематографии, которые и воплотила новая технология. Но во время работы над BatB это были все еще экспериментальные и ненадежные методы… что наглядно показал Лес Куриных Ножек.
Когда Крис Сандерс (Chris Sanders) раскадрировал погоню через лес и бой, в котором Бист защищает Белль от волков, он хотел включить движущуюся камеру, которая бы следовала за Белль, Филиппом и волчьей стаей, пока они мчались сквозь деревья и сугробы. Кирк (Kirk Wise) и Гарри (Gary Trousdale) согласились и спросили CG-отдел, смогут ли они создать с помощью компьютера лес, который позволил бы им использовать инновационную кинематографию, которую они представляли себе.
- Мы передали идею нашим талантливым коллегам из CGI и стали ждать. Наконец, после месяцев исследований и разработок они позвали нас, чтобы показать успехи в создании леса, - говорит Кирк (Kirk Wise). – Леса мы не увидели. Мы получили заостренные каркасные объекты, похожие на куриные ноги, которые они могли вращать в пространстве. Помню, Дон (Don Hahn) сказал об этом что-то вроде «Что это?» Вскоре после этого, мы решили махнуть рукой на лес из куриных ног. Мы сосредоточили усилия CG на создании бального зала, и это оказалось лучшим решением из всех, что мы могли бы принять: он стал эмоциональной кульминацией фильма, эту сцену помнят все.
Сцена в бальном зале стала ключом к успеху фильма. Зрители должны были поверить, что Белль и Бист влюбились во время вальса. - Раскадровка Бренды (Brenda Chapman) и Роджера (Roger Allers) очень похожа на то, что вы видите в окончательном варианте фильма, - продолжает Кирк. - Джеффри (Jeffrey Katzenberg) подчеркивал, что весь этот особенный момент должен быть о связи между этими двумя героями: вы должны чувствовать все то, что чувствуют они. Он беспокоился, что успех или провал всего мультфильма зависит от правдоподобности этого момента.
Роджер (Roger Allers) добавляет: - Главный момент, когда она кладет его руку себе на талию, и его реакция. Остальное – это настроение освещения и наклон камеры. В большинстве случаев романтика не предполагает долгих разговоров: это чувство и настроение. Это было трудно для раскадровки: там мало что можно сделать. Заставить зрителей почувствовать их эмоции можно было, в основном, с помощью движения камеры.
Художники макетов часто жалуются, что они - «забытый отдел». Работая с режиссером или художником-постановщиком, они создают декорации и дизайн некоторого реквизита. Они определяют, где в пределах обстановки будет находиться персонаж, и как относительно декораций и героя будет двигаться камера.
Глава макетчиков Эд Гертнер (Ed Ghertner) говорит: - Я предоставил компьютер людям, полным планов и разработок бального зала, работавшим с идеями многих художников. Команда CG построила его вместе с макетчиками и отделы арт-дирекции контролировали их работу. Белль и Бист танцуют вальс, а значит, движутся по кругу. Первоначальные планы были для круглой комнаты, но я чувствовал, чтобы получить максимальную отдачу от трехмерности, она должна быть овальной: так, когда камера поворачивается, вы получаете более глубокие и точные кадры.
Строительство бального зала включало в себя больше, чем исполнение планов художников макетов. Команда CG создала достоверные поверхности и текстуры. Мраморным стенам и колоннам нужна была теплая полупрозрачность натурального камня; окна должны были отражать свет Люмьера и его коллег-подсвечников; пол должен был казаться матовым и отражать как кафель. Бальный зал стал волшебным местом для Белль и Биста… и для зрителей.
Первоначальная работа над сценой содержала в себе ляпы в эффектах. CG-художник Грег Гриффит (Greg Griffith) вспоминает: - Нас с Ларри Лекером (Larry Leker) попросили разложить для камеры хореографию и движения танца. Мы взяли на себя создание этих широких, в стиле Копполы движений камеры и общих открытых планов. Результат получился просто ослепительным… или примерно таким, как мы и предполагали. Когда пришло время показать его Джеффри (Jeffrey Katzenberg), мы дрожали и тряслись, но в то же время очень гордились и всерьез готовы были заявить, что этим великолепным проявлением силы операторской работы вызвали очередной большой подъем американского кино.
Реакции, на которую они надеялись, не последовало. Роджер (Roger Allers) вспоминает, что камера двигалась так быстро и воспринималась так сложно, как если бы зрители летали по залу на истребителе. Грег (Greg Griffith) замолкает, вздыхает, и затем продолжает: - Джеффри (Jeffrey Katzenberg) просто пришел в ярость: «Это не о BatB. Это не об этих героях. Это ни о чем кроме вас, демонстрирующих, как аккуратненько вы все умеете делать. Вернитесь и переделайте!»
- Мы сделали сцену о бальном зале, а не о двух влюбляющихся героях, - говорит Скотт (Scott Johnston). - Сейчас для меня довольно удивительно, что нам на самом деле пришлось разъяснять что, она задумывалась о BatB, - добавляет Грег (Greg Griffith).
- Белль и Бист танцуют вальс, который представляет собой круг, который вращается вокруг собственной оси и движется вперед по траектории круга: это спиральная спираль, - продолжает он. - Мы поняли: способ сделать сцену о них - это заставить все танцевать… заставить камеру вальсировать вместе с Белль и Бистом. У нас камера танцует вокруг них, а затем отделяется так, что это воспринимается как вальс, как объятия и освобождение.
Второй, более балетный подход к кинематографу решил проблему. Грег (Greg Griffith) подводит итог: - Когда мы шли в офис Джеффри (Jeffrey Katzenberg) во второй раз, сцена была уже не о нас, она была о BatB… продуманной и ловкой, если можно так сказать. В похвалах Джеффри (Jeffrey Katzenberg) был также несдержан, как и в гневе.
Сцена оказалась столь успешной, что команда CG неожиданно получила маленький бонус. Художники закончили работу над сценой бала и уже принялись за «Аладдина», когда им позвонил Дон Хан (Don Hahn): «Сейчас же приезжайте в наш главный кинотеатр».
- Единственным, что пришло мне в голову, было: мы сделали что-то ужасно неправильное и следующие две недели проведем в авральном режиме, пытаясь это исправить, - вспоминает Грег (Greg Griffith). – Мы вошли в театр, готовые к головомойке подобного рода, Дон (Don Hahn), Кирк (Kirk Wise) и Гарри (Gary Trousdale) были одни в этом огромном театре. Дон (Don Hahn) сказал: «Садитесь и смотрите». Они только что закончили создание финального звука для бальной сцены, того варианта, который собирались вставить в фильм… который мы никогда не слышали. Все были поражены: стало ясно, что мы столкнулись с чем-то бо’льшим, нежели собирались сделать, с чем-то, что очень отличалось от фильма. Этот момент стал подарком от Дона (Don Hahn).
Готовая сцена превзошла все ожидания. Тщательно разработанный сложный план, идущий сквозь люстру и вниз к вальсирующим фигурам, вызвал у зрителей вздох восхищения как знаменитый длинный портативный дробовик из «Славных парней» («Goodfellas», 1990) Мартина Скорсезе (Martin Scorsese). Размеренность сцены и изображения фонов отделяют ее от остального фильма. Но это эмоциональная кульминация истории, и ее визуальное отличие – это смелый шаг, который, в конечном счете, оказался успешным.
Дон (Don Hahn) отмечает: - Вы не должны забывать, что это было за четыре года до «Истории игрушек». Не было очевидным даже, что это может сработать. Мы сделали несколько машин в «Оливере и компании» и часовой механизм в «Великом мышином детективе». Но сделать длительную сцену как эта – совершенно иное. Я боялся, что зрители возненавидят ее, потому что она выглядит столь чуждой остальному фильму, но она стала визитной карточкой.
All times are GMT
3 Hours. Hits today: 0
You can: smiles yes, images yes, types yes, poll no
avatars yes, links on, premoderation off, edit new post no
- user online
- user offline