фан-форум "Beauty and the Beast" (с) Disney

Статья Радруина о ужастиках. Найдено в интернете.

Фрагмент для затравки (статья полностью - под катом):

"В самом деле, каким должно быть хорошее, годное чудовище? Во-первых, физически опасным при столкновении с человеком: мускулистым, зубастым, когтистым, рогатым, ядовитым, огнедышащим, способным и бегать, и летать, и плыть по воде и под водой, обладающим дополнительными конечностями, ушами и глазами, защищённым особо твёрдыми шкурой или панцирем, притом - быстрым и ловким. Во-вторых, уродливым и отвратительным. Здесь всё несколько сложнее, поскольку отвращение, эстетический диссонанс складываются из нескольких источников: сходства с некоторыми опасными, но не обладающими особой физической мощью животными, чей облик запрограммирован в людях генетически в буквальном смысле слова - пауками, змеями; непривычностью, чуждостью облика; частичным сходством с обликом знакомым и "нормальным" - частичным настолько, чтобы отклонение воспринималось не как "другая норма", но как уродство заданной (это особенно важно в случае частичного сходства с человеком). В-третьих, относящимся к "неведомому", являющим неизвестную и неудобообнаружимую угрозу: таящимся в ночи, тенях, диких землях, пещерах, недоступных местах (в огне, под водой, в омутах); обладающим странной внешностью, может быть - способным менять её или вовсе невидимым (этот последний вариант соответствует самому абстрактному варианту страха перед неведомым, поэтому острее переживается восприимчивым умом, но хуже действует на базовые чувства). В-четвёртых, умным, вплоть до способности к речи и развитого интеллекта - иногда заявленного, как превосходящий человеческий. В-пятых, способным к обману, иногда живущим, обманывая всё время (оборотни!). В-шестых, обладающим атрибутами человека: это активирует и страх перед самым сильным оружием (интеллектом), и опасение перед "ударом в спину", и чувство уродства, и... страх перед системностью врага (об этом чуть ниже); а также страх за собственную самость (также см. ниже). В-седьмых, не помешает мистическое могущество, наделяющее монстра ореолом ужаса и целым спектром неизвестных заранее способностей."

Hidden text. Click here

Как ни странно, страх - это одна из функций обработки неприятностей. Он помогает избегать нежелательных событий, напоминая о возможности их наступления; иногда способствует мобилизации сил для агрессии; или, наоборот, торможению всякой деятельности - чтобы не привлечь враждебного внимания. Именно всякого рода неприятностей (для себя и близких) люди и боятся в первую очередь. А именно:
боли, голода,
ран, увечий, потери здоровья,
утраты способностей и возможностей,
отверженности,
смерти,
потери себя (например, из-за сумасшествия).
...Некоторые из этих страхов сильнее других (скажем, идея смерти вызывает обычно бОльший отклик, чем идея голода). Кроме того, более "простые" страхи, связанные с нарушением благополучия на нижних уровнях пирамиды Маслоу, бывают доступнее для восприятия. Страх безумия или измены себе носит более абстрактный характер, и тяжелее в освоении; зато, будучи воспринят, оказывается острее и глубже.

Литература ужасов имеет дело не с самими страхами или вредом, к которому они относятся - но с воплощением источника страха в некое начало: животное, растение или минерал живое существо, стихию / природный феномен, или закон / природный порядок. Это также три уровня абстракции: живого монстра (скажем, кракена) представить проще, чем "гнев моря", а разгневанное море - всё же легче, чем богинь и богов судьбы или удачи (собственно, "антропоморфные" фигуры божеств позволяют хотя бы немного упростить эту задачу).

С этими двумя основаниями мы уже способны получить набор кошмарных образов. Это опасные звери и монстры (гигантские пауки, цербер, драконы etc.), боги несчастий (неурожая, мора), похитители способностей, тел и душ, чудовища-гипнотизёры (вообще, "Одиссея" являет собой очень неплохой сборник древнегреческих ужастиков), колдуны, властные над волей человека... Таков самый первый слой.

Дальше интереснее. Во-первых, самым опасным зверем для человека является... правильно, другой человек. В этом плане хорош пресловутый фанфик "Гарри Поттер и методы рационального мышления", а конкретно - один из первых уроков Квиррела/Волдеморта, на котором он вначале запугивает первогодок драконами (венгерской хвосторогой), троллями ("постоянно трансфигурируется в самого себя, поэтому не может быть повреждён...") и дементорами (не убивается как бы "вообще"), во всёх трёх случаях пропагандируя аппарацию как самый эффективный тактический приём - а затем заявляет, что опаснее их всёх - тёмный волшебник, т.е. другой человек с волшебной палочкой и враждебными намерениями. Во-вторых, на уже известные и знакомые опасности у людей обычно заготовлен типичный ответ, и страшнее - элемент неизвестности и неожиданности. В-третьих, разумный человек начинает бояться уже не за себя и прямой вред - но за окружающую его и служащую ему защитой социотехническую среду. Здесь страх тоже оказывается поделен на две составляющие - перед явным ущербом среде и перед тем, что она обернётся не тем, чем казалась.

...Этот последний страх смыкается с первым. Конечно, можно бояться "просто людей": на выходе мы получаем образы великанов-людоедов, косматых и свирепых Дикарей, или целых коллективных монстров в форме каких-нибудь "народов Гога и Магога", или племён псоглавцев. Но такие ужастики примитивны, и с появлением универсальных мировоззренческих систем теряют популярность - быстро, после непродолжительной борьбы, оставляющей по себе такие памятники воображения и пропаганды, как незабываемый образ Св.Христофора Кинокефала. Но люди более опасны не грубой силой, а интеллектом; т.е. хитростью. В сочетании со страхом перед неведомым это оборачивается боязнью неожиданного удара со стороны людей, от которых его не ждёшь. Хуже всего, когда ты не предвидишь опасности, а она между тем - закономерна. Отсюда - оборотни, вселяющиеся в людей духи или кицунэ, волшебные существа, принимающие облик человека. Страх измены.

Этот последний прыжок фантазии откликается во всех закоулках фольклора причудливым образом. В самом деле, каким должно быть хорошее, годное чудовище? Во-первых, физически опасным при столкновении с человеком: мускулистым, зубастым, когтистым, рогатым, ядовитым, огнедышащим, способным и бегать, и летать, и плыть по воде и под водой, обладающим дополнительными конечностями, ушами и глазами, защищённым особо твёрдыми шкурой или панцирем, притом - быстрым и ловким. Во-вторых, уродливым и отвратительным. Здесь всё несколько сложнее, поскольку отвращение, эстетический диссонанс складываются из нескольких источников: сходства с некоторыми опасными, но не обладающими особой физической мощью животными, чей облик запрограммирован в людях генетически в буквальном смысле слова - пауками, змеями; непривычностью, чуждостью облика; частичным сходством с обликом знакомым и "нормальным" - частичным настолько, чтобы отклонение воспринималось не как "другая норма", но как уродство заданной (это особенно важно в случае частичного сходства с человеком). В-третьих, относящимся к "неведомому", являющим неизвестную и неудобообнаружимую угрозу: таящимся в ночи, тенях, диких землях, пещерах, недоступных местах (в огне, под водой, в омутах); обладающим странной внешностью, может быть - способным менять её или вовсе невидимым (этот последний вариант соответствует самому абстрактному варианту страха перед неведомым, поэтому острее переживается восприимчивым умом, но хуже действует на базовые чувства). В-четвёртых, умным, вплоть до способности к речи и развитого интеллекта - иногда заявленного, как превосходящий человеческий. В-пятых, способным к обману, иногда живущим, обманывая всё время (оборотни!). В-шестых, обладающим атрибутами человека: это активирует и страх перед самым сильным оружием (интеллектом), и опасение перед "ударом в спину", и чувство уродства, и... страх перед системностью врага (об этом чуть ниже); а также страх за собственную самость (также см. ниже). В-седьмых, не помешает мистическое могущество, наделяющее монстра ореолом ужаса и целым спектром неизвестных заранее способностей.

Такой монстр сам по себе уже способен впечатлить. Однако, если он одинок, как критский Минотавр, то он может быть один раз убит... кхе-кхе, героем... и на этом всё закончится. Развитый человек понимает, что сила людей не только в их индивидуальных способностях, но в мощи коллектива. Для начала монстра можно размножить, чтобы речь шла не об одном звере, а о целом роде злых существ; при этом несколько теряется острота неожиданности, "род" обретает что-то наподобие обыденности - но такая проблема решаема (скажем, Толкин в "Сильмариллионе" приписывал каждому роду злых тварей - унголи, варгов, драконов бескрылых и крылатых, балрогов - особо могущественную предковую особь, прародителя). Более существенно обретение чудовищами собственных социальных связей. Это создаёт логическую проблему: "общество монстров" означает народ-монстр, а с развитием культуры, транспорта и торговых связей идея народов-монстров ощутимо хиреет; между тем, только довольно развитому человеку нужно наделить ужастик ещё и злой социальностью, чтобы испугаться, наконец (вепри на воображение такого человека произведут мало впечатления, так как "скоро люди станут забивать их на мясо" для них уже наступило). Монстрочеловек или человекомонстр становятся решением: "стаей" зла оказывается наша собственная стая, а часть связей в ней - превращёнными, отчуждёнными тьме.

Так появляется Грендель - типичный анти-человек с обликом и повадками хищного зверя, обитающий в ночи, проклятый, "Каиново семя". Однако нужно заметить, что на данном этапе уровень абстракции уже настолько велик, что читателя/слушателя/зрителя нужно учить бояться. Русалка страшна, если считать её - нежитью, утопленницей, из зависти и ненависти к живым стремящейся утащить их на дно. Если с образом русалки знакомиться по Андерсену (главная тема - желание стать человеком, стремление к творчеству и бессмертию), или его современным перепевкам (главная тема - лубофф к Прекрасному Принцу™), то особого мистического ужаса не возникает. По мере усиления абстракции улучшаются и острота образа, глубина возможного поражения души человеческой - страхом. Усиливается и эта тенденция, показанная на примере русалок: как справедливо замечает один из персонажей К.С.Льюиса, "крайнее зло невинно для непосвящённых". Понятно зло простое - убийца, например. Но в серьёзных случаях убийца - это лишь орудие...

По мере усложнения нашей техники, структуры общества и мышления отдельных людей, уровень абстракции в "конструировании страха" только нарастает. Чем опасна Шелоб, долго объяснять не надо (гигантский человекоядный паук с зачатками интеллекта, этим всё сказано). А вот Саурон... некоторым не сразу и объяснишь, чем, собственно, плох Саурон, и почему его надо бояться; между тем, на человека с развитым восприятием его образ нагоняет куда больше жути, чем образ Шелоб.

...Самым главным страхом настоящего человека становится даже не смерть, но - утрата личности. Выше уже заходила речь о страхе измены. Но измену чужую пережить ещё как-то можно, иной раз даже компенсировать. Собственная измена - катастрофа, т.к. ликвидировать её последствия уже как бы некому - ведь сама наша воля уже стала другой; помочь способны разве те, кто нас любит, и кто достаточно близок, чтобы составлять с нами некое надличностное единство. Однако мало надежды, что на каждого Кая найдётся достаточно сильная, упрямая, храбрая и самоотверженная Герда (пол персонажей условен). Формы такого страха многоразличны: это может быть сумасшествие, предательство, или - хуже всего - превращение во что-то, наиболее ненавистное. То есть - в чудовище. Анти-человек должен думать и чувствовать (особенно - чувствовать, т.к. рацио всё же слишком похоже на инструмент, безразличный к целям и средствам) иначе, чем мы, должен иметь нечеловеческую этологию. Чаще всего он изображается либо как обуреваемый неодолимыми, жуткими страстями, либо - как совершенно холодный, насмешливый и враждебный ("марсиане" Уэллса).

Уже наличествующая идея человекомонстра оказывается здесь весьма кстати. В такого монстра нормальному человеку явно проще превратиться, чем в гигантского таракана (хотя у Кафки есть рассказ и на эту тему). Правда, возникает вопрос: что же за анти-общество слагается из анти-людей? Ранее люди поняли, что "злых народов", в сущности, не бывает; но затем становится ясно, что и "злые коллективы" не могут быть такими имманентно - злом являются только действия, а порченая социальная структура со временем либо исправится, либо сгинет и рассыплется. Наличие социальности у "чудовищ" ослабляет веру в источаемый ими природный ужас; появляются вопросы - как их вылечить (а не "возможно ли")? Ср. зловредов/демиургов у Снегова. Однако "монстр", перед которым испытываешь мистический страх - это нечто именно природно злое, анти-бытие, живая тьма: реально существующий анти-порядок. Между тем, уже христианство категорически постулирует невозможность того, чтобы зло обладало бытием. Приходится опять выкручиваться: какой "порядок" может быть враждебен "правильному" порядку, и не обладать поэтому свойством самоусложнения, самоочищения? Дуалистическую модель не предлагать.

...Ответ прост: это может быть искажённый, безумный порядок. В конце концов, поведение душевнобольных, как правило, чрезвычайно логичны - они просто основаны на ошибочных постулатах о состоянии дел в реальности. То есть высокоразвитое монструозное существо может творить зло и образовывать устойчивую социальную систему с подобными себе, ориентированную также на всяческие злодеяния - в случае, если оно безумно. В конечном итоге, всякая измена себе и своим идеалам - своего рода безумие... а это лишь предел. Кроме того, физическое "уродство" настоящего мыслителя впечатлит не слишком сильно, а вот уродство ума - дело другое. Подобное чудовище, наверное, ещё и само страдает от своего состояния, что добавляет мрачных красок к перспективе превращения в другое такое же.

Итак, мы получаем формулу абсолютного монстра:
Могущество. В пределе - божественное.
Интеллект. В пределе - многократно превосходящий человеческий.
Уродство. Физическое и душевное.
Зло. Уродство в поступках как имманентно присущее монстру, часть его природы.
Непредсказуемость. Отсутствие определённой формы, способность менять форму или невидимость. Возможно постулирование "истинной формы" (необязательной для монстра, но отражающей его суть) - непременно как опасной и уродливой, в духе примитивных опасных мега-зверей или зооморфных людей.
Безумие. Состояние само-измены. Если монстр значительно умнее людей, то даже в сумасшествии, обуреваемый злыми страстями, он будет способен вести рациональную деятельность на уровне задач человечества и выше, что означает его запредельную опасность как врага, но позволяет испытывать жалость и ужас при мысли о его текущем состоянии.
Антропоморфность. Чтобы зараза могла перекинуться на человека, у монстра должно быть с людьми достаточно общего. Это может быть не собственно-человеческое, но общеприродное, "инварианты разума и морали", присущие поэтому и человеку; но абсолютно чуждый монстр - это более примитивная ступень, снижение абстракции. У монстра и "нормального" человека должны быть общие ценности, преданные монстром; в конце концов, они живут в одном мире, отличающемся единством субстанции.
Неуничтожимость. Если человечество способно избавиться от монстра "раз и навсегда", он уже не так страшен.
Обманчивость. Монстр должен быть настолько сложным, текучим, неизученным и непредсказуемым существом, чтобы с ним всегда было нелегко. Но, кроме этого, он должен обладать способностью представать не чудовищем, но чем-то совершенно отличным.
Социальность. Монстр должен обрастать сложной, высокоразвитой квазиобщественной структурой, заражённой его безумием и мотивацией, испорченными взглядами, ценностями и идеями, и потому служащей злым целям монстра. Поскольку его миньоны могут быть примитивнее него, на их уровне безумие мировоззренческой системы такого "лагеря зла" может быть трудноопределимым.
Враждебность. Монстру должно быть какое-то злое дело до человечества - либо специально, либо в силу крайней широты его интересов; иначе его трудно бояться.
В принципе, человечество уже доросло до представления о нескольких таких существах. Это, главным образом, всяческие "злые боги"; их не так много, как можно подумать - они являются принадлежностью лишь развитых религий (не путать "злых" богов с "вредными"). Вопреки расхожему представлению, "злые боги" встречаются и в некоторых языческих религиях - наиболее поздних и сложных. Так, они присутствуют в североевропейской ("германской") мифологии - причём считается, что в последней битве с богами и героями-людьми эти чудовища, демоны, и люди, томящиеся в Хель, уничтожат мир.

...Но в сущности человеку с йотунами делить нечего, кроме абстрактного знания и ресурсов. Подобен йотунам Ахриман из раннего зороастризма, но у него тот же недостаток, что у германских "демонов" - он представляет альтернативную систему организации мира и жизни в нём, и у нас нет очевидных оснований объявить эту систему "дефектной"; она просто "не наша", однако следующий ей Ахриман, возможно, и не безумен. Другой хорошей попыткой изобразить абсолютного монстра является "злой демиург". Он отвечает почти всем критериям. Единственно, мы не можем заявить, что он предал себя; нам с ним могло бы быть неуютно обитать в одной реальности, но поводов жалеть его как-то нет. Чтобы мега-монстр ещё и страдал, над ним должно быть высшее начало, нарушение гармонии с которым и создаёт пресловутое безумие. По-видимому, из чудовищ, существующих в коллективном сознании человечества на данный момент, лучше всего отвечает найденным свойствам никто иной, как дьявол. В сущности, первое падение, первое невынужденное, самопроизвольное нарушение творческой гармонии в мире, где к этому нет никакой предрасположенности, но лишь гипотетическая возможность как таковая - это само по себе "злое чудо".

...Однако подобный образ сложен. Тут вам и сверхчеловеческий ум, и мелочное, злое безумие, и отвратительный облик, и привычка являться в виде ангела света, и запредельное, космическое могущество, и унижение с сапогами (как следствие отсутствия внятной, конструктивной цели) - легко запутаться, трудно передать адекватно и непротиворечиво. Поэтому мы очень часто наблюдаем снижение, адаптацию и примитивизацию образа, вплоть до "чёрного огненного великана с рогами", по сути - монстра первого-второго слоёв, "зверски могучего человеко-быка с магией". Даже гениальные писатели порой вынуждены отказываться от передачи некоторых черт данного персонажа для более выпуклой демонстрации других. У Толкина, к примеру, почти не чувствуется безумие Моргота (оно проявляется лишь в том, что Враг хронически страдает фигнёй и растрачивает силу), и вовсе отсутствует безумие Саурона - и это, вероятно, плата за убедительный и страшный образ чудовища как одного из столпов космического порядка, предавшегося злу, но сохранившего огромную власть над мирозданием. У Булгакова, напротив, не ощущается власть сатаны - он вредит москвичам по мелочи, но по отношению к государству остаётся слабым частным лицом, не контролирующим политику и вынужденным прятаться от правоохранительных органов (некоторые читатели и литкритики не замечают также крайней озлобленности и испорченности Воланда, но это уже проблемы таких читателей). Мистики, всерьёз занимавшиеся темой, писали, что уже одно созерцание дьявола само по себе является ужаснейшим опытом, возможным для человеческой души - причём по контексту речь велась о созерцании ума дьявола, а не какой-нибудь его "внешности". Но сейчас культура страха, окружающая данную фигуру, изрядно деградировала, и протаскивать её в литературу часто приходится под новыми именами (и примером здесь служит отнюдь не только толкиновский Моргот; честертоновское "- Кто ты? - Я ангел. - Ты не католик!" - из той же серии).

Вместе с тем, современность дала пищу для переработки многих традиционных мотивов "литературы ужасов". Во-первых, на какое-то время возобновились "злые народы" в лице тех или иных инопланетян. Сейчас, к счастью, эта тенденция сходит на нет. Во-вторых, развитие космонавтики и естественных наук породило образы вроде Чужого или десептиконов, в сравнении с которыми лернейская гидра почти безобидна, а развитие наук противоестественных - всяческие психологические штучки для воздействия на нервы читателя и демонстрации де-эволюции отдельной персонажной души. В-третьих, появилась совершенно новая концепция "интеллектуального монстра" - на базе искусственного разума. Общеизвестным примером является СкайНет, но есть и такие, что явно позиционируются на роль дьявола - таков Аш-Шаир во "вселенной шедайин" и, по слухам, Жнецы в "Mass Effect". Вероятно, за литературой "злого рукотворного разума" большое будущее, включающее даже выход за пределы "абсолютного" монстра, сформулированные выше.

В силу неизвестных причин (возможно, влияние демифологизации Нового Времени) чудовища божественного порядка сейчас бывают не в чести у многих из умных людей. Здесь на смену "злым божествам" приходит тщательно проработанный, достоверно выписанный анти-человек.

Я почти ничего не сказал здесь о пользе антропоморфизма в фантазии. Но это, в сущности, затрагивает главную тему лишь вскользь.

users.livejournal.com/_radhruin